Мгновения в жизни, службе и работе Кострова А.В.

Фото Семья Костровых (от Оли Лоллиной) 09.03.15_1

Семья Костровых: Алексей Петрович Костров — глава семьи, отец и дед; Евдокия Ефимовна Кострова — мать и бабушка, с внуком Толей Строговым; старшая дочь Мария Алексеевна Строгова (Кострова), справа, — мама Толи; сын — Василий Алексеевич Костров; младшая дочь — Пелагея Алексеевна Кострова, 1933

Семейные корни 

А.В. Костров воспитывался в семье дедушки (по матери) Кострова Алексея Петровича и бабушки Костровой (Ефимовой) Евдокии Ефимовны. Мама Строгова (Кострова) Мария Алексеевна и отец Строгов Василий Николаевич после женитьбы в 1932 г. и до 1937 г. жили в основном вместе с родителями отца в деревне Новенькая, расположенной в 5–7 км от деревни Косковская Горка, в которой проживали Костровы. Толя Строгов родился в доме дедушки 01 марта 1933 г. на Косковской Горке. В эти годы отец и мать работали в колхозе. В 1937 г. отец и мама уехали в Москву, где снимали небольшую комнату в дачном доме в Царицине. Отец по рекомендации дальнего родственника, проживавшего в Москве и работавшего в органах НКВД, был принят на работу в охранную службу этих органов. В 1938 г. он был арестован на дому (в Царицине) в присутствии матери и осуждён на несколько лет лишения свободы. До конца своей жизни мама не знала, на какой срок и за что посадили отца. Она несколько раз на Лубянке сдавала ему передачи. О встрече с ним не могло быть и речи. Когда сын подрос (это было в 6-м или 7-м классе), на вопрос сына: «За что же посадили отца?» она рассказала следующее. Через две недели после снятия жилья отец, возвратившись со службы в пьяном виде, громко спросил меня: «Хозяйка сделала нам прописку?». Я ответила отрицательно, на что он в грубой форме, используя матерные слова, опять же громко и угрожающе заявил: «Я вот ей покажу!». Этот разговор хозяйка слышала. Однажды, сидя на крыльце, она сказала: «Маша, ты хорошая женщина, но твой муж – мерзавец, не будь я, чтобы я его не посадила!». Насколько было известно маме, зятья хозяйки занимали важные должности в органах НКВД.

Однажды вечером, когда отец вернулся со службы, опять же в подвыпившем состоянии, и спал, во двор вошли двое в форме НКВД и спросили: «Здесь проживает Строгов Василий Николаевич?». Я ответила да. «Где он?». Я сказала, что спит. «Проведите нас к нему!». Ткнув револьвером в бок спящего отца, они разбудили его и объявили, что он арестован.

Через некоторое время, так и не узнав о причине ареста отца, мама вернулась в родительский дом. Дед, у которого в это время его сын Василий Алексеевич Костров учился в Москве в учебном заведении НКВД, сказал матери, чтобы она порвала супружеские отношения с моим отцом. Так она и поступила, оставшись на всю последующую жизнь не развёдённой в браке и с фамилией Строгова.

В первый класс (1940 г.) Воротиловской начальной школы (село Воротилово) сына Строговых Василия Николаевича и Марии Алексеевны Толю записали с фамилией Костров. Насколько известно, во время Великой Отечественной войны отец был освобождён из тюрьмы и призван в армию. В качестве кого он служил в ней, неизвестно. После войны, без развода с мамой, он, что стало известно в 1971 г. из его переписки с женщиной, знакомой маме, завёл вторую семью, имел двух сыновей, проживал в г. Клайпеда. А Костров А.В. в представлениях анкетных данных и в военном училище, и в воинских частях, в которых служил, и в академии указывал, что с отцом Строговым В.Н. с 1938 г. связей не имеет. На вопрос органов и командиров: почему мать и отец имеют фамилию Строговы, а сын – фамилию Костров А. Костров, – отвечал, что воспитывался в семье деда Кострова Алексея Петровича.

По настоянию деда были порваны отношения со всеми родственниками отца, проживающими в соседних деревнях. Так что семейные корни А.В. Кострова по линии отца были подрублены. Остались корни только по линии матери.

 

Дедушка Алексей Петрович

 Костров Алексей Петрович (1888 — 1964), похоронен на Николо-Малицком кладбище, Тверь

Костров Алексей Петрович – дедушка А.В. Кострова, отец его мамы Строговой (Костровой) Марии Алексеевны, тёти Поли – Лоллиной (Костровой) Пелагеи Алексеевны, дяди Васи – Кострова Василия Алексеевича. Состоял в законном браке (с 1908 по 1909 г.) с бабушкой А.В. Кострова – Ефимовой Евдокией Ефимовной. Родился в деревне Косково Рамешковского уезда Тверской губернии в 1888 году. В трёхмесячном возрасте его родная мама умерла. Его отец Пётр женился вторично. Поэтому воспитывался дед в семье родного отца и мачехи, о которой отзывался как о доброй и внимательной матери. В семье отца Петра вместе с дедом росли три сводных сестры. После смерти родителей Алексей Петрович воспитывал сестёр и отдавал их замуж.

Русский. Крестьянин-бедняк. Кузнец, плотник, столяр – эти ремесла изначально постигал, работая у отца бабушки Ефима. Вплоть до Великой Октябрьской социалистической революции с наступлением зимы уходил на заработки в Рязанскую губернию кастрировать (коновалить) жеребцов и быков. На заработанные деньги (с его слов, порядка 50 рублей за зиму, а средняя корова стоила около 5 рублей) семья приобретала одежду и промышленные товары первой необходимости. Отслужив после Первой русской революции (1905-1907 гг.) в царской армии около трёх лет, на исходе столыпинских реформ в середине десятых годов в составе группы (более десятка) семей переселился из деревни Косково на отведённый для строительства жилья и занятия сельским хозяйством отруб, где, как и другие семьи, поставил свою деревенскую пятистенную избу со скотным двором, крытые соломой. Брали ли эти семьи кредиты в специально созданном при П.А. Столыпине для поддержки его реформы по раздроблению непроизводительной сельской общины в Крестьянском поземельном банке, неизвестно.

Двухрядную относительно просёлочной дороги, ведущей в село Воротилово, деревню назвали Косковской Горкой. Наверное, в большей части потому, что отруб принадлежал сельской общине деревни Косково и назывался «Косковская Горка». Избы расположили у подножья, со стороны Воротилова, небольшой возвышенности-горки. (В настоящее время Косковская Горка входит в сельское поселение Некрасово Рамешковского района Тверской области. До 2005 г. была административным центром Косковско-Горского сельского округа. Находится в 14 км к северу от Рамешек на шоссе «Рамешки —Максатиха», в 78 км от Твери).

Дедушка не курил, спиртное употреблял умеренно, только когда приходили гости, или в большие престольные праздники (Рождество Христово, Пасха), хотя не был религиозным, в колхозный праздник, посвящённый годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, в который колхоз после тяжелейших весенне-летне-осенних трудовых месяцев впадал в состояние коллективного увеселения (загул) на три и более дней, иногда вместе с прибывшими на праздник руководителями района. Он не был ни коммунистом, ни большевиком, проявлял симпатию к основному принципу социализма – «каждому по труду». Эта симпатия таилась в его душе. Философию и историю этого важного социально-экономического принципа, конечно же, он не знал: образование–то у него было –  четырёхлетняя церковно-приходская школа. Как-то сказал, что учился в Рамешковской школе в те годы, когда в ней учился  Горкин, тоже ведь из рамешковских крестьян, а до каких высот дошёл (Александр Фёдорович Горкин в последующем занимал должности Секретаря Президиума Верховного Совета СССР, Председателя Верховного Суда СССР, Председателя ЦРК КПСС). Поняв о чём говорит дед, внук заметил: «Но ты же в 1916 году не вступил в РСДРП и не расстался с крестьянством, как это сделал Горкин». Иногда говорил о тяжёлой жизни крестьянина в бедной Тверской губернии при царе.

Коллективизацию в начале 30-х годов встретил благосклонно. Как зарекомендовавшего себя тружеником, верным и строгим семьянином, человеком, способным производительно работать со своей семьёй (до коллективизации деревня жила и работала по частнособственническим законам – по законам НЭПа), колхозники с созданием в начале 30-х годов колхоза на Косковской Горке избрали его первым председателем правления колхоза. Будучи председателем правления, он продолжал работать в колхозной кузнице. Как кузнецу ему в колхозе не было замены. А в те времена без кузницы невозможно было представить колхозное хозяйство – нужно было оковывать телеги и сани, бороны, ремонтировать плуги, косилки, жнейки, подковывать лошадей.

Страшно ненавидел лодырей, мошенников и тех, кто безалаберно относился к колхозной собственности, особенно к тягловой силе – лошадям. На скотный двор колхоза он отвёл стельную тёлку и любимую кобылу-трудягу Стрелку. Сильно переживал, когда видел, как к ним безжалостно относятся, особенно к Стрелке, как к обезличенной коллективной собственности. Остался в памяти случай, когда он крепко отчитывал молодого колхозника, без нужды гнавшего галопом запряжённую в телегу лошадь. Отдельные нерадивые колхозники поэтому выражали недовольство: «Вот Костров, ему больше всех нужно!».

В колхозе выращивали рожь, овёс, ячмень, картофель, капусту, свёклу, горох, клевер, в больших объёмах выращивали лён. В качестве удобрений использовали навоз, вывозимый с колхозных и частных дворов (минеральных удобрений в те времена было явно недостаточно). Колхоз имел животноводческую ферму крупного рогатого скота. В личном подсобном хозяйстве колхозники держали коров, овец, свиней, кур и других животных.

Ему довелось поработать и при контрактной (договорной) системе государственных заготовок сельскохозяйственной продукции, и при системе обязательных поставок продукции государству (ОПГ), которая устанавливала очень жёсткие условия  выполнения обязательств  колхозами и колхозниками. Тем не менее, благодаря добросовестной работе большей части рядовых колхозников правления колхоза, в довоенные годы удалось достичь заметных результатов в повышении денежной и материальной стоимости трудодня колхозника. В это время в деревне Косковская Горка с каждым годом жизнь колхозников улучшалась. Колхоз работал, как слаженный механизм, хотя и с использованием в основном ручного труда (не помнится, чтобы использовались льнотеребилки; жнейки и косилки часто выходили из строя, комбайна в колхозе не было, не говоря уж о картофелеуборочных машинах).

В конце 30-х годов дедушка некоторое время работал в ремонтной мастерской местной (созданной в 1936 г.) Заклинской машинно-тракторной станции (МТС) – государственном сельскохозяйственном предприятии (МТС были образованы в СССР в 1929 г. для обеспечения технической и организационной помощи крупным сельскохозяйственным производителям (колхозам)). Они считались детищем И. Сталина. Ликвидированы в 1958 г. Для езды на работу в МТС дед первым в деревне купил велосипед 1-го Московского велозавода. По причине бытовых неудобств непосредственно перед войной он вернулся в колхозную кузницу. В 1941 г. в возрасте 53-х лет был призван на работу в Рамешковский райпромкомбинат, на котором изготавливал лыжи для армии. Когда немцы заняли г. Калинин, встал вопрос о возможной эвакуации семьи. Власти об эвакуации населения ничего не говорили – в сложившейся критической ситуации не до эвакуации было. В адрес дедушки и его семьи от недругов стали поступать анонимные угрозы. Объяснял он это тем, что сам он активист, враг воров и мошенников, семья настроена просоветски, сын служит в НКВД в Москве, зять Алексей Иванович Лоллин – командир Красной Армии. Об отце А.В. Кострова – Строгове В.Н. – в семье, конечно же, не упоминалось. В качестве сочинителя угроз подозревался деревенский сосед, который, будучи материально ответственным лицом (кладовщиком), допустил хищение колхозной собственности и был лишён права материально отвечать за то, что хранится на колхозном складе. Даже после войны этот сосед однажды в пьяном состоянии на глазах внука попытался в присутствии колхозников спровоцировать дедушку на драку. Внук до слёз был расстроен из-за несправедливости нападения на деда.

Победа наших войск в битве под Москвой сняла вопрос об эвакуации семьи, и дед продолжил добросовестно работать в кузнице. Несмотря на то, что в колхозе работали женщины, старики, дети и старухи, колхоз справлялся с выполнением взятых перед государством обязательств по плановым поставкам продукции. В колхозе сохранялась трудовая дисциплина, сберегли тягловую силу – лошадей и быков. Женщины не впрягались ни в телеги, ни в плуга, колхозники не голодали (конечно, и не жировали, нуждающимся семьям оказывали помощь), в колхозе собирали денежные средства и натуральную продукцию и на «танковые колонны», и на «авиационные эскадрильи», подписывались на государственные займы. Было бы неверным утаить и факты дележа между колхозниками натуральной продукции по «чёрным ведомостям», то есть ведомостям, не учтённым в открытом бухгалтерском деле колхоза. Что говорить, колхозники и колхоз выживали, но не сдавались в тяжелейшие годы войны. Несомненно, большая заслуга в этом противостоянии небольшого колхоза врагу принадлежит кузнецу Кострову Алексею Петровичу, который в условиях большого дефицита металла, особенно листового железа для изготовления лемехов и отвалов для плугов, заготовок для осей телег, отсутствия кузнечного угля (в колхозе было организовано ямное углежжение) сумел не останавливать процесс оковки телег, саней, ремонта плугов, борон, сельскохозяйственных машин (жнейки, косилок), ковки лошадей, выполнения других работ, связанных с кузнечной обработкой металла и дерева. Уже во 2-м классе внук приходил к деду в кузницу и помогал ему тем, что раздувал горн (качал меха). В 16 лет (9-й класс) внук в летние школьные каникулы работал молотобойцем, используя 9-тикилограммовую кувалду при сварке осей или нарубке лемехов и отвалов для плугов.

В 1945 г.  дедушку постиг большой психологический удар – он получил известие (с большим опозданием (через годы) по причине халатности председателя сельсовета, утерявшего похоронку в хмельном состоянии в один из государственных праздников) о смерти сына Васи от ран, полученных в боях под Сталинградом. В 1946 г. умерла его любимая жена Дуня (так он ее называл в семье), не пережившая известие о смерти сына (похоронена на Воротиловском кладбище).

После этого колхозная активность деда стала затухать. В 1948 г. он прекратил регулярную работу в колхозе, в этот год ему исполнилось 60 лет. Закона о колхозных пенсиях в то время ещё не было, да и пенсионный возраст для мужчин составлял тогда 65 лет, поэтому оставалось рассчитывать на свои силы и помощь дочерей и внуков. Дед и его дочери взяли курс на сосредоточение семьи в одном городском доме и на уход из трудовой крестьянской жизни в трудовую жизнь в областном городе. Его младшая дочь Поля, семье которой купили комнату в г. Калинине (Твери) сразу после войны, работая в Трамвайном парке, получила по Договору от 07.03.1951 г. с отделом коммунального хозяйства исполкома Заволжского Совета депутатов трудящихся земельный участок (около 6 соток) в бессрочное пользование под строительство индивидуального жилого дома. В зимние месяцы этого года дед и внук А.В. Костров уже заготавливали в окрестных лесах деревни Косковская Горка лесоматериалы для планируемого строительства. Базовая часть стройки – сруб дома – был заготовлен ранее.

Стройка началась в апреле 1951 г. Тётя Поля взяла беспроцентную ссуду 10 000 руб. в расчёте, что после постройки дома дед продаст свой дом на Косковской Горке, а тётя Поля – свою комнату на улице Зинаиды Коноплянниковой, и ссуда будет погашена. Так в последующем они и поступили.

Дед распределил обязанности членов семьи в деле постройки дома так: сам он непосредственно занимается постройкой дома, при необходимости нанимает работников; старшая дочь Маня, работающая в колхозе на Косковской Горке, обеспечивает продуктами (в тот год ею специально была выращена свинья); младшая дочь Поля (застройщица), не прекращая работу в Трамвайном парке, готовит пищу; старший внук Толя (временно безработный) оказывает помощь деду в постройке дома и обеспечивает транспортировку лесоматериалов с Косковской Горки (погрузка лесоматериалов – брёвен – на нанимаемые автомашины производилась обычно в воскресные дни мужчинами деревни по традиции, сохранившейся со времён сельской общины и называвшейся «помощью»; после оказания «помощи» обязательно устраивалось угощение со спиртным участников помощи, угощала дочь Маня; некоторые из участников после таких угощений с трудом добирались до своих домов); младший внук Валя (сын Поли) доставлял пищу на стройку с улицы Зинаиды Коноплянниковой, на которой проживала дочь Поля с сыном, у них в холодные ночи ночевали дед и Толя.

Первым делом, как и полагается, дед «воздвиг» туалет и сарай, после чего поселился в сарае и стал выполнять к тому же охранную функцию. В разгар стройки, в июне 1951 г., внук Толя отправился поступать в ВМОЛАУ им. И.В. Сталина (г. Ейск) и не вернулся на стройку, поступив в училище. Построенный дедом дом был принят в эксплуатацию в октябре-ноябре месяцах 1951 г. Тётя Поля с сыном Валей после продажи своей комнаты с большой радостью поселилась в новом доме. Дед же приступил к возведению пристройки (большой кухонной комнаты) и коридора. Через год он в одиночку возвёл пристройку, а несколько позже коридор. В общей сложности площадь дома составляла около 60-ти квадратных метров (большие площади официально не разрешались). Дом был электрифицирован, отопление – печное, водопровода и канализации не было. Но всё равно это было большим достижением деда и его семьи.

В 1955 г. дед продал деревенский дом. Семья – дед, дочери Маня и Поля, внук Валя – стала проживать в доме, который построил Дед (не Джэк, а Дед). Вся семья была прописана на площади этого дома. Таким образом, семья, возглавляемая дедом Алексеем Петровичем Костровым, из крестьянской превратилась в городскую рабочую обывательскую семью.

В силу действующего законодательства, несмотря на то что деду в 1955 г. исполнилось 67 лет, он оказался беспенсионным. Поэтому он устроился на работу сторожем в Областном архиве. Закон СССР «О пенсиях и помощи членам колхозов», который установил минимальную пенсию колхозникам (120 руб.) вышел  в 1964 г. – году, в котором дедушка скончался от рака горла (последние два года он не работал). Похоронен на городском Николо-Малицком кладбище в Твери. Долго думали, что установить на скромном надмогильном памятнике: пятиконечную звезду или христианский крест. Установили крест.

 

Колхозники_(от Оли Лоллиной)_11.03_1

Колхозники (их дети и внуки) образованного в начале 30-х годов прошлого века колхоза в деревне Косковская Горка. В 3-м справа стройном столбце: бабушка А.В. Кострова – Евдокия Ефимовна Кострова, дедушка Алексей Петрович Костров (первый председатель правления колхоза), тётя Поля – Пелагея Алексеевна Кострова, дядя Вася – Василий Алексеевич Костров. С грамотой в руках – член правления колхоза Василий Семёнович Завъялов, с гармонью – Алексей Григорьевич Борцов, с балалайкой – ?, улыбающийся в проёме окна – Василий Васильевич Васильев. Многие из лиц мужского пола, запечатлённых на этой фотографии, погибли на полях сражений или умерли от ран во время Великой Отечественной войны. Вечная им память!

 

#1

Кострову Толе 3-4 года (1936-37). С бабушкой Евдокией Ефимовной Костровой (1885-1946), д. Косковская Горка Калининской (Тверской) обл.

 

(1)

5 лет после ВОВ — 1950, 10-й кл., строевой смотр, День Победы, пос. Рамешки. Директор школы Смирнов Василий Семёнович, учитель по НВП Кудряшов Алексей Григорьевич — участники ВОВ. Костров А.В. — 1 шеренга, второй слева

В поисках специальности и квалификации

Окончив Рамешковскую среднюю школу, А.В. Костров сдал вступительные экзамены в Московский институт стали, но по причине инцидента, случившегося в связи с возникшим недоразумением в отношениях с милицией в Парке им. Горького, в институт принят не был. По справке о сданных вступительных экзаменах в Институте стали поступил на физико-математический факультет (группа физиков) Калининского государственного педагогического института (КГПИ). И в институте, и вне института не покидала мысль, что учительская работа — это не то. Дедушка (отец матери), Алексей Петрович Костров, в семье которого в дошкольные и школьные годы воспитывался А.В. Костров и у которого в летние школьные каникулы внук работал с ним в колхозной кузнице, сначала просто помощником, а потом и молотобойцем, нередко говорил о желании видеть внука, работающего инженером по созданию машин (по-видимому, в этом проявлялся дух проводимой индустриализации страны, а потом и восстановления разрушенного войной народного хозяйства, понимания острой  нужности специалистов с инженерным образованием). Наверное, это как-то запало в сознание внука. В первые месяцы учёбы в КГПИ студента Кострова увлекли занятия по элементарным вычислениям, которые вёл профессор, автор известных «Четырёхзначных математических таблиц», Брадис Владимир Модестович. По его рекомендации студент стал старостой группы по факультативному изучению логарифмической линейки и способов вычислений с её использованием. Кстати, полученные знания пригодились курсанту Кострову при изучении дисциплины «Самолётовождение» в ВМОЛАУ (в основу используемой в этой дисциплине «Штурманской линейки» был положен тот же принцип (алгоритм) вычислений, что и в «Логарифмической линейке»). Вот уже на протяжении многих лет по центральному пути к могиле своей матери, Строговой (Костровой) Марии Алексеевны, на Дмитрово-Черкасском кладбище г. Твери А.В. Костров заходит на могилу члена-корреспондента Академии педагогических наук СССР Владимира Модестовича Брадиса (23.12.1990 — 23.05.1975). Светлая ему память. В конце 1-го семестра, по собственному желанию, А.В. Костров был отчислен из КГПИ. В начале 1951-го года в г. Кемерово, как было объявлено в прессе, открывался Горный институт. Костров А. и Рогутов В., отчисленный одним приказом (тоже по собственному желанию) из КГПИ, отправились в г. Кемерово, чтобы поступить в указанный институт, послав предварительно на имя председателя приёмной комиссии уведомительную телеграмму с указанием результатов вступительных экзаменов, указанных в справках. В приёмной комиссии сказали, что мы опоздали: приём закончен. Предъявленный положительный ответ комиссии на уведомительную телеграмму изменил ход объяснений. Было сказано прийти через два часа. Через два часа узнали, что средний балл Кострова даёт ему основание написать заявление о зачислении в институт. Рогутову же было отказано. По-товарищески решили вернуться в родительские пенаты. Родители очень обрадовались возвращению ищущего, особенно дедушка, который сразу же сказал: «Поля, теперь можно приступать к строительству дома». Тётя Поля (Лоллина (Кострова) Пелагея Алексеевна), работавшая в трамвайном парке г. Калинина, получила 6-тисоточный участок в черте города под строительство жилого дома. Участие А. Кострова в строительстве дома продолжалось до июня 1951 г., пока он вместе с В. Рогутовым, по направлению райвоенкомата Заволжского района г. Калинина, не отправился в ВМОЛАУ им. Сталина. А. Костров поступил, а В. Рогутову пришлось возвращаться (в связи с решением медкомиссии) к родителям в Затверечье г. Калинина. Родительский дом, воспетый поэтом-земляком А. Дементьевым, был принят в эксплуатацию в ноябре 1951 года и, слава Богу, стоит до сих пор. С 1951-го года А.В. Костров начал службу в Вооружённых Силах СССР.

О теории, персоналиях, технике и результатах подготовки лётчика-истребителя Кострова А.В.

Теоретический курс включал следующие предметы (из выписки к диплому): политэкономия, основы воинского воспитания, теория и техника полёта, самолётовождение, воздушно-стрелковая подготовка, тактика Военно-Морских сил, авиасвязь и радиотехника, специальная дисциплина, наставление по производству полётов (НПП – 52), воинская дисциплина. По всем предметам – отлично.

Лётчики-инструкторы, обучавшие А.В.Кострова технике пилотирования:

  • лейтенант Малышев — 1 курс (ЯК- 18), 2 курс (ЯК -11), 1952 – 53 гг., учебный аэродром – в с. Кухаривка, командир учебного авиационного полка – полковник Виноградов;
  • старший лейтенант Емельянов – 3 курс (МИГ – 15), 1954 г., центральный учебный аэродром – в г. Ейске, командир учебного авиационного полка – полковник Богданов.

Отношения с лётчиками-инструкторами были, можно сказать, всегда официальными. Поэтому в памяти остались, к сожалению, только их фамилии. Даже в лётных книжках расшифровка подписи заделывалась только фамилией – никаких инициалов.

Оба инструктора – настоящие пилоты и наставники, глубоко любящие свою профессию. Такое мнение сложилось о них. Все курсанты лётной группы, за очень малым исключением, уважали и полностью доверяли им. Лейтенант Малышев был удалым наставником (в первом же ознакомительном полёте так «извозил» курсанта Кострова, что пришлось в полёте просить открыть фонарь и сбросить харчи за борт). Емельянов всегда проявлял спокойствие, был сдержан в суждениях (говорили, что до поступления в ВМОЛАУ он учился в одном из московских институтов). О их дальнейшей судьбе узнать не удалось.

Результаты государственных экзаменов курсанта Кострова: лётная подготовка – отл., история КПСС – отл., тактика авиации Военно-Морских Сил – отл., материальная часть самолётов и двигателей – отл., физическая подготовка – хор., строевая подготовка – хор., уставы Вооружённых Сил – отл.

 

(2)Курсант Костров, начальный курс лётной практики на ЯК-18. ВМОЛАУ, с. Кухаривка, 5.09.1952

 

1952

 А.В. Кострову почти 20 лет, 1952

 

(3)Группа л-та Малышева, ВМОЛАУ им. И.В. Сталина. 2-й курс — обуч. на ЯК-11, с. Кухаривка. Костров А.В. — 1-й ряд, крайний справа, 10.06.1953

 

1953 (1)

Костров в строю на улице Ейска. Первая шеренга, крайний левый — курсант Бордонос, крайний правый — курсант Терещенко, курсант Костров — левая колонна, 4-я шеренга, 1953

 

1953 (2)

После тренировочных прыжков с парашютом в Азовское море, Ейск, 1953

 

1953 (3)

Проверка формы перед увольнением курсантов в город. Ейск, 1953

 

1953 (4)

Женско-курсантский хор исполняет песню «Партия — наш рулевой», муз. В. Мурадели, сл. С. Михалкова, ДО, Ейск, 1953 (А.В. Костров — 2-й ряд сверху, второй слева)

 

Траурный митинг. В центре нач. ВМОЛАУ им. И.В. Сталина ген.-лейтенант Андреев А.Х.  , Ейск (курсант Костров - в строю)

Траурный митинг. В центре начальник ВМОЛАУ им. И.В. Сталина генерал-лейтенант Андреев А.Х., 6…9 марта 1953, у парадного входа в здание училища, Ейск (курсант Костров — в строю)

 

1954

Командир полка полковник Богданов в курилке говорит курсантам о вреде курения для лётчиков (после этого курсант Костров стал постепенно прекращать курить), Ейск, 1954

 

Ейск, курсанты на  фоне амер. лет. лодки -Каталина

Ейск, курсанты на фоне американской летающей лодки – «Каталина»

 

(4)Ейск, первомайская демонстрация, 1954. Сопровождение знамени училища, справа — курсант Костров А.В.

 

Поздравление к-ра полка полковника Богданова с первым самостоятельным  полётом на МИГ-15, Ейск, 1954

Поздравление командира полка полковника Богданова с первым самостоятельным полётом на МИГ-15, Ейск, 1954

 

(5) Курсант Костров А.В. после полёта в кабине МИГ-15. 3-й курс, 1954, Ейск

 
 

(6) Костров А.В. среди курсантов-отличников, слева в нижнем ряду, 1954, Ейск

 
 

(7)Курсант Костров А.В. среди отличников воздушных стрельб, 3-й курс ВМОЛАУ, Ейск

 
 

(8)Выпуск лётчиков-истребителей подразделения майора Трахтенгерца, 1954, ВМОЛАУ, Ейск. Костров А.В. — в центре, 2-й ряд снизу

Преображенский_Евгений_Николаевич2

Командующий авиацией ВМФ СССР Герой Советского Союза генерал-полковник Преображенский Е.Н., вручивший на торжественном построении училища (ноябрь 1954г., Ейск) выпускнику ВМОЛАУ 1954 года Кострову А.В. погоны лейтенанта и офицерский морской кортик. Евгений Николаевич Преображенский (9(22).06.1909–29.10.1963), выпускник (1930 г.) Севастопольской военной авиационной школы морских летчиков (в последующем школа была переведена в г. Ейск). Евгений Николаевич лично командовал флагманским экипажем при первой бомбардировке Берлина в августе 1941 г. самолётами авиагруппы особого назначения, созданной на базе 1-го минно-торпедного авиационного полка ВВС Балтийского флота, командиром которого он являлся. Возглавлял штаб ВВС Северного флота (1944-45), участвовал в советско-японской войне (1945), командовал ВВС ТОФ (1946), ВВС 5-го ВМФ (1947). Командующий авиацией ВМФ СССР (1950 – 1962). Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

 
 

(9)Лётчики-истребители группы В. Емельянова (в центре), А. Костров (второй ряд, слева), И. Горлин (второй ряд, справа), Кочетков (первый ряд, слева), Д. Лановой (первый ряд, справа) — выпуск 1954, ноябрь, Ейск

 

А.В. Костров (   ВМОЛАУ) и Н.Д. Щелопов ( Чуг. АУЛ),  форма интриговала молодёжь (1954, декабрь - отпуск  после оконч. уч -ща), г. Калинин

А.В. Костров (ВМОЛАУ) и Н.Д. Щёлоков (Чугуевское военное авиационное училище), форма интриговала молодёжь (1954, декабрь — отпуск после окончания училища), г. Калинин

Попков (молодой)

Командир 24-й гвардейской истребительной авиационной дивизии ВВС 4 ВМФ (Балтийский флот) дважды Герой Советского Союза полковник Попков В.И., давший после контрольного полёта «добро» лейтенанту Кострову А.В. на самостоятельное пилотирование истребителем МИГ-17 (4 гвардейский истребительный авиационный полк, г. Мамоново (нем. Хайлигенбайль), январь 1955. Виталий Иванович Попков (01.05.1922 — 06.02.2010) — лётчик-истребитель (Чугуевское военное авиационное училище), советский ас Великой Отечественной войны, москвич, почётный гражданин Москвы, генерал-лейтенант авиации. Похоронен на Новодевичьем кладбище. На надгробном памятнике (скульптора В.Матюхина) — жизнеутверждающий девиз: «Будем жить»

 

1955

МИГ-17ые 4-го гвардейского истребительного, Выборгского Краснознамённого орденов Ленина, Суворова и Александра Невского авиационного полка (на них летал А.В. Костров), Мамоново, 1955 (взлётно-посадочная полоса (ВПП), покрытая перфорированными металлическими аэродромными плитами; говорили, что у немцев ВПП не имела металлического покрытия, но имела систему парового подогрева)

Лёгкоатлет. команда 4 гв. иап КБФ, Мамоново, 1955, А.В. Костров (слева, бег на длинные дистанции), капитан к-ды летчик В. Кузнецов - справа

Лёгкоатлетическая команда 4-го гвардейского истребительного авиационного полка КБФ, Мамоново, 1955, А.В. Костров (слева, бег на длинные дистанции), капитан команды летчик В. Кузнецов – справа

 
 

(10)  … на сосне в Светлогорске, Дом отдыха Балтийского флота, 1955. Костров А.В. — крайний слева

 

Л-т Костров А.В (слева) с двоюродным братом золотым медалистом 17  СШ г. Калинина  Лоллиным В.А. в горсаду, 1955. Под портретом Н.С. Хрущёва

Лейтенант Костров А.В. (слева) с двоюродным братом, золотым медалистом 17 СШ г. Калинина, Лоллиным В.А. в горсаду, 1955. Под портретом Н.С. Хрущёва, напористо верившего в коммунизм и подорвавшего веру в сталинизм у молодых

 

Подготовка к полётам, изучение НПП. Костров (слева) , В. Семенченко и Е.Смирнов и..., 4гв. иап, Мамоново, 1956

Подготовка к полётам, изучение НПП. Костров (слева), В. Семенченко и Е.Смирнов и …, 4-го гвардейского истребительного авиационного полка, Мамоново, 1955

Памятные полёты в боевом истребительном полку

В лётной книжке А. Кострова в разделе «Лётные происшествия и нарушения правил полётов» записано, что лётных происшествий и нарушений правил полётов не имеет, и это заверено гербовой печатью. Но в глубокой памяти А. Кострова остались три его полёта (в 4-м гвардейском истребительном авиационном полку) на штопор, воздушную стрельбу по буксируемому конусу и на одиночный «воздушный бой». Кавычки здесь означают, что «стрельба по противнику» в учебных боях ведётся с использованием фотопулемёта (фотокинопулемёта). В этих полётах имели место быть и большой риск, и нарушения наставления по производству полётов (НПП), и явная безответственность. К счастью, обошлось без жертв.

Полёт на штопор

Штопор — это самопроизвольное, неуправляемое движение самолета по спирали с потерей высоты. Для лётчика — это опасный режим полёта по причине того, что самолёт оказывается неуправляемым (не «слушается рулей»). Вхождение в штопор происходит, когда угол атаки (угол между вектором поступательной скорости центра масс и продольной осью самолёта) оказывается сверхкритическим, что связано либо со снижением поступательной скорости до критического значения, либо с созданием критической поперечной перегрузки в связи с выполнением энергичного манёвра путём увеличения угла атаки. В аэродинамике этот режим полёта объясняется переходом плавного (ламинарного) обтекания воздушным потоком крыла к завихрению потока, следовательно, к уменьшению скорости обтекающего потока, обусловленному внутренним трением. При этом резко уменьшается подъёмная сила в области завихрения. Возникающая асимметрия обтекания на консолях крыла: на одной консоли – завихрение, а на другой — сохранение ламинарного обтекания создаёт момент результирующей подъёмной силы, приводящий к самопроизвольному «сваливанию самолёта на крыло» и к последующему самовращению относительно продольной оси (к авторотации). При этом самолёт совершает вертикальное падение к земле.

При стреловидном крыле (МИГ-15, МИГ-17) самолет обычно некоторое время, иногда сравнительно продолжительно, находится в стадии сваливания, даже переходит из одного крена в другой (из левого — в правый, или наоборот). Когда срыв происходит при манёвре с большой перегрузкой, развитие штопора может быть весьма быстротекущим.

Практика испытаний показала, что из режима сваливания самолет  может выходить при небольшом отклонении ручки управления от себя, уменьшающем угол атаки. Как говорят лётчики — испытатели, иногда бывает достаточно поставить рули в нейтральное положение, чтобы самолёт вышел из штопора. Для вывода  самолёта из прогрессирующего штопора нужно замедлить вращение посредством перемещения педали руля поворота в противоположную сторону и затем энергично отдать ручку управления от себя с целью уменьшения угла атаки. Если угол атаки уменьшен, и самолет прекратил вращение, он становится управляемым. Теперь надо удерживать самолёт в режиме пикирования, чтобы он снова не сорвался в штопор, и после набора достаточной скорости перевести его в горизонтальный полет. Большая опасность таится при этом в том, что при переводе в горизонтальный полёт может не хватить высоты.

Об этом в порядке предупреждения перед полётами на выполнение фигур сложного и высшего пилотажа на МИГ-15 говорил в училище инструктор В. Емельянов. При обучении на винтомоторных самолётах (ЯК-18, ЯК-11), имеющих переднюю центровку и трапецеидальную форму крыла, ввод в штопор и вывод из него входили в программу обучения курсантов. Они без затруднений справлялись с этим упражнением. Но по причине сложности вывода из штопора МИГ-15 (это будет подтверждено ниже) такое упражнение в ВМОЛАУ, даже с инструктором на МИГ-15 УТИ, не выполнялось. В то время, по-видимому, соответствующие должностные лица считали, что выполнение такого упражнения связано с высокими рисками для жизни лётчиков-инструкторов и курсантов.

Контрольный полёт «на штопор» А. Костров выполнил в 4-м гвардейском истребительном авиационном полку на МИГ-15 УТИ с лётчиком-инструктором заместителем командира эскадрильи капитаном Жеретием Василием Ивановичем. В то время капитан Жеретий входил в группу лучших лётчиков (асов) истребительной авиации Балтийского флота. Генерал-полковник авиации Москвителев Н.И. в своей книге «Линия жизни. 60 счастливых лет в авиации» вспоминает о нём, как о своём заместителе, подполковнике и первом в его полку «академике» (лётчике, окончившем военную академию).

Жеретий В.И.

Заместитель командира 933-го истребительного авиационного полка (аэродром Бельбек, Крым) подполковник Жеретий Василий Иванович (слева), принадлежность мальчика не установлена. 02.05.1962 г.

МИГ-15 УТИ

МИГ-15 УТИ в полёте (УТИ – учебно-тренировочный истребитель). Специалисты считали, что МИГ-17 «штопорит» подобно тому, как «штопорит» МИГ-15 УТИ

Упражнение выполнялось 16.03.1955 г. (из Лётной книжки лётчика авиации Военно-Морских Сил Кострова А.В.) при ясной погоде над аэродромом Мамоново на глазах руководителя полётов командира полка полковника Блохи. Набрали высоту 7000 метров. В режиме горизонтального полёта последовала команда располагающегося в задней кабине инструктора: «Убрать газ, установить скорость 220 километров в час», далее — команда: «Взять ручку на себя, дать правую ногу до отказа» (значит инструктор  принял решение вводить в правый штопор, более сложный, чем левый;  различие объясняется наличием вращающейся турбины: если изменить направление вращения турбины, то более сложным будет левый штопор, а не правый). После выполнения команды возникло лёгкое дрожание корпуса, самолёт начал поднимать нос. Затем зафиксировавшись на непродолжительное время, стал сваливаться на правое крыло (в правое вращение). После двух оборотов (витков) последовала команда: «Рули на вывод», что означало дать левую ногу вперёд до отказа и почти одновременно и энергично переместить ручку управления строго к вертикальной полосе, специально  нанесённой на приборной доске. Зафиксировавшись в своём вращении (что наблюдается по ориентирам на горизонте) непродолжительное время, самолёт начал сваливаться на левое крыло (в левый штопор). Последовала команда инструктора: «Рули нейтрально», затем: «Рули по штопору» — ручка взята на себя, левая нога дана до отказа вперёд. После двух левых витков последовала команда: «Выводи». Команда была выполнена, но самолёт опять не послушался — свалился в правый штопор. Руководитель полётов по радио спрашивает: «Почему не выводите?» (высотомер показывал около 4000 метров). Василий Иванович  отвечает руководителю: «Нормально». Даёт, как бы, сигнал не беспокоиться. По самолётному же переговорному устройству (СПУ) передаёт команду А. Кострову — «Беру управление на себя».

Его первая попытка вывести самолёт из штопора закончилась также безрезультатно. Приказание с земли: «Покиньте самолёт!» (значит надо   катапультироваться; учебная  отработка катапультирования проводится с помощью специальных наземных катапульт). Начинает брать оторопь, чувствуется холодный пот под шлемофоном. Инструктор не отвечает руководителю полётов. После второй попытки, при которой уже не соблюдалось требование, чтобы перед началом вывода из штопора самолёт  делал два витка, он прекращает вращение (ощущается зависание на пристяжных ремнях, мусор кабины попадает на лицо) и медленно переходит в режим пикирования. Голос по СПУ: «Рули не трогать!». После набора на пикировании требуемой воздушной скорости инструктор, беря плавно ручку на себя, выводит самолёт в горизонтальный полёт. По проносящимся деревьям и кустарникам было  видно, что мы почти на земле: стрелка высотомера — на отметке менее 100 метров.

Инструктор, нарушив требование НПП, не прибегнул к катапультированию – вышел из критической ситуации победителем: сохранил самолёт и двух пилотов (при катапультировании в подобных условиях пилоты в те времена нередко погибали или калечились). Неизвестно, о чём после полёта говорил Василий Иванович с командиром полка. Внешне он выглядел, как всегда, бодрым и уверенным в себе. Командир же полка на разборе этого полёта предупредил лётчиков о том, что истребители со стреловидным крылом, в частности и МИГ-17 (на которых летал полк), имеют свойство  с капризом выходить из штопора. Вероятность же срыва в него, особенно при проведении воздушного боя, немалая. Выводы для себя из этого должен был сделать каждый лётчик полка. Для А. Кострова стало понятно, почему в училище не выполнялось такое упражнение. Этот случай запомнился на всю жизнь.

Полёты на воздушную стрельбу и одиночный «воздушный бой» 

День, в который выполнялись эти полёты (12.07.1955г.- из Лётной книжки), для лётчика Кострова был днём больших неудач. До него  всё складывалось хорошо: упражнения по боевому применению выполнял хорошо, некоторые даже отлично, например, воздушную стрельбу по щиту, одиночный воздушный бой, одиночный маршрут с посадкой на чужом аэродроме и другие; вёл активную общественную работу, являясь секретарём комсомольской организации полка; был награждён Почётной грамотой ЦК ВЛКСМ за успехи в боевой и политической подготовке, образцовое выполнение воинского долга и активную общественную работу. Внутренне ощущалось, что служба складывается благополучно.

В соответствии с Плановой таблицей полётов в этот лётный день А. Костров должен был выполнить три полёта — на: воздушную стрельбу по буксируемой мишени, воздушный одиночный бой, одиночный полёт по заданному маршруту. Три полёта в один день – это признак положительного отношения командиров к молодому лётчику.

Благополучно взлетев с подвесными баками, направился в зону стрельбы. Маршрут движения буксировщика известен: над морем от мыса Таран (Земландский полуостров) до точки недалеко от границы с Польшей. Над морем утренняя плотная дымка, видимость плохая. Предыдущий полёт на воздушную стрельбу был удачным: два снаряда из десяти попали в цель (конус). За этот результат командир полка перед строем объявил благодарность. Поэтому настроение было боевое, уверенное. Запросил буксировщик о том, где он находится, на что сразу же получил ответ. Приближаясь к трассе буксировщика (буксировщик – ИЛ-28), начал его искать.  Долго не мог обнаружить.      Командир буксировщика спрашивает: « 646-й, почему не атакуете?». Время течёт, но обнаружить цель не удаётся. Начинаются беспокойство, торопливость. С трудом обнаружил буксировщик (сам себе задал вопрос, неужели подводит острота зрения?).  Получив разрешение командира буксировщика на выполнение задания, на большой скорости и на малом удалении от цели занял исходное положение для стрельбы. Сразу понял, что при таком  исходном положении рассчитывать на положительный результат нельзя. Но выйти из атаки и повторить её не было времени, слишком много потратил на поиск цели. Ракурс атаки оказался большим, удержать марку прицела АСП-3НМ на конусе (задержать её на цели хотя бы на секунду) не удавалось. В состоянии торопливости и нервоза, можно сказать на авось, выпустил из пушки Нудельмана–Рихтера (НР-23) очередью всю десятку имеющихся снарядов. Было видно, что попаданий нет (при попадании в конус из мешковины на его поверхности образуется пылеобразное облачко). Доложил по радио руководителю полётов об окончании стрельбы и возвратился на аэродром. Состояние было возбуждённое, нервное. Доложил командиру эскадрильи майору Проняхину, который спросил: «Почему так долго искал буксировщик?» Оставалось пожимать плечами. Этот полёт был прелюдией к происшествию в полёте на воздушный бой.

Докладывая командиру эскадрильи о стрельбе, забыл сказать технику самолёта, чтобы сняли подвесные баки. Полёт на воздушный бой был запланирован на этом же самолёте и, конечно же, без подвесных баков (на воздушный бой летать с подвесными баками запрещалось). Баки были полностью заполнены (по 400 литров каждый). Подойдя к самолёту, понял, что допустил серьёзную промашку, но принял решение о баках руководителю полётов не докладывать, чтобы не нарушать Плановую таблицу полётов (за нарушение этой таблицы строго наказывали). Это было, можно сказать, преступное легкомыслие.

Взлетели с ведущим  пары — штурманом полка майором Христичем (на взлётной полосе и он, и руководитель полётов не заметили, что на самолёте  ведомого – подвесные баки). Думалось, что обойдётся без происшествий, полетаем без особого маневрирования и вернёмся благополучно на аэродром. Но ведущий, после того как прилетели в зону и набрали  требуемую высоту, скомандовал: «Расходимся!», что означало требование удалиться друг от друга на положенное расстояние. После этого он, переводя самолёт с большим креном в крутое пикирование, скомандовал: «Атакуй!». До полёта действия атакующего детально проигрываются и в части понимания аэродинамических возможностей самолёта, и в части знания правил прицеливания при стрельбе. В состоянии азарта атакующий (А. Костров), резко накреняя самолёт, с газом, также стал переводить истребитель в режим пикирования, направляя его вдогонку атакуемого. В положении значительного крена самолёта возникло ощущение неподвижности  ручки управления по крену — заклинения элеронов, затем — толчка на правом крыле. Посмотрев на правое крыло, увидел, что нет подвесного бака. Мгновенно возник сомнительный вопрос, а взлетал с баками или без баков? Посмотрел на левое крыло и увидел, что  бак на месте. Стало ясно – бак сорвало, продолжать бой нельзя. Немедленно доложил ведущему, что сорвало подвесной бак. От него поступила команда: «Следуйте за мной на аэродром!». Радиообмен прослушивался на командном пункте. Когда А. Костров вслед за майором Христичем произвёл посадку, к нему подошли заместитель командира полка по политической работе подполковник Родыгин и, второй раз в этот день, командир эскадрильи майор Проняхин.  Лётчик Костров  в этот момент   ощущал себя, как говорят юристы, виновного по всем статьям. Подполковник Родыгин, который  являлся шефом секретаря комсомольской организации, с упрёком сказал: «Ну, товарищ Костров, не ожидал от вас такого!». При осмотре самолёта был обнаружен разрыв обшивки крыла вследствие разворота бака при его отрыве. Третий запланированный полёт по маршруту не состоялся.

Последовало наказание – отстранение от полётов на несколько дней. Отстранение от полётов лётчика – очень сильное для него моральное наказание. Поскольку МИГ-17 имел гриф секретности, командир полка приказал найти и возвратить потерянный бак. В первый же день поиска с помощью жителей, проживающих в окрестности зоны пилотирования, бак был найден (кстати, не очень сильно деформированным), поэтому проблем с органами режима не возникло.

Постепенно детали этого случая сгладились, но над причинами его возникновения пришлось серьёзно задуматься. В памяти они крепко засели.

Л-ты Костров (слева) и Мостовой, 4 гв. иап КБФ, Мамоново, 1956, на фоне немецких казарм, на первом плане - столовая

Лейтенанты Костров А. (слева, старший лётчик — ведущий пары) и Мостовой Н. (лётчик — ведомый пары) на стадионе. 4 -й гвардейский истребительный авиационный полк (командир — полковник Блоха…)  24-й гвардейской истребительной авиационной дивизии (командир — дважды Герой Советского Союза полковник Попков В.И.) ВВС 4 ВМФ (Балтийский флот) на фоне в прошлом немецких казарм, на переднем плане — столовая лётчиков, инженерно-технического и обслуживающего персонала

 

1957

У МИГ-17, слева — Н. Терентьев, В. Семенченко, Е. Смирнов, А. Хуторянин, Н. Мостовой, В. Кузнецов, они истребители. А. Кострова комиссуют в винтомоторную авиацию, 1956. 4-й гвардейский истребительный авиационный полк, Мамоново Калининградской обл.

Комиссование из реактивной авиации и служба в винтомоторной авиации

По заключению военно-врачебной комиссии (ВВК) в ВМОЛАУ им. И.В. Сталина (от 03.11.1954 г.) А. Костров был признан годным к лётной работе без ограничений, но врач-офтальмолог А. Чеканов (упоминаемый как офтальмолог-исследователь генерал-полковником Н.И. Москвителевым в своей книге «Линия жизни. 60 счастливых лет в авиации») сказал, что наблюдается тенденция снижения остроты зрения вследствие простого астигматизма. «Я, – добавил он, – выставляю вам минимально допустимую для реактивной авиации норму – 0,8 на каждый глаз, летайте!» В последующем заключении врачебно-лётной комиссии (ВЛК) ВВС 4 ВМФ от 24. 09.1955 г. (в 4-м гвардейском истребительном авиационном полку (гиап)) подтверждено указанное состояние остроты зрения. Верно, на требование офтальмолога «прикрыть левый, затем – правый глаз» пациент в обоих случаях не полностью прикрывал глаз и корректировал результат. Не хотелось покидать реактивную авиацию.

Через год заключение ВЛК ВВС КБФ от 28.08.1956 г. гласило: «По ст.ст. 93-94, гр. 5-6, пр. 160-55 в порядке индивидуальной оценки с учётом положительной лётной характеристики годен к лётной работе только в транспортной, лёгкомоторной авиации и вертолётах. D-S: Понижение остроты зрения на каждый глаз до 0,7 вследствие простого близорукого астигматизма открытого вида 1,0 D». В этот раз не удалось скорректировать остроту зрения. После этого пришлось около двух недель пробыть в госпитале 4 ВМФ в г. Балтийске. Приговор ВЛК ВВС КБФ был окончательным – «Годен к лётной работе только в транспортной, лёгкомоторной авиации и вертолётах».

Вызвал командир полка полковник Блоха (не удалось восстановить, даже с использованием интернета, хотя бы инициалы этого душевного, справедливого и требовательного командира–лётчика) и, обращаясь на «ты» (в авиации в те годы не считалось аномальным обращение на «ты»), спросил: «Ну, что думаешь делать дальше?» Последовал ответ: «Хотелось бы продолжить летать». Он сказал, что имеются два варианта устроить дальнейшую службу: это пойти на должность офицера боевого управления – в настоящее время эта служба активно развивается, – или на вертолёты, которые появляются в авиации флота. В обоих случаях придётся за помощью обратиться к командиру дивизии. Смутно представляя службу боевого управления, А. Костров попросил поспособствовать назначению на должность лётчика в транспортный полк. Через два-три дня командир полка сказал: «Командир дивизии полковник Попков рекомендует занять должность лётчика в экипаже самолёта-лаборатории (ИЛ-12) в 921 минно-торпедном авиационном полку, который базируется на аэродроме в п. Чкаловск Калининградской области. Если согласен, приказ о назначении будет в самое ближайшее время. В 263 транспортном авиаполку в настоящее время вакансий нет».

В октябре 1956 г. состоялось назначение на должность лётчика самолёта лаборатории 261 минно-торпедного авиационного полка. Это должен был быть Ил-12.

Самолёт-лаборатория Ил-12

Самолёт-лаборатория Ил-12

На этой должности пришлось находиться до апреля 1957 года. Именно находиться: штат экипажа был, самолёта не было. Приходилось заступать через день в различные наряды. Страшно надоело. Однажды отказался заступить в наряд. Командир эскадрильи попытался квалифицировать это как невыполнение приказа. Убедить командира эскадрильи, что Костров ещё лётчик и хочет летать, не получилось Дело дошло до заместителя командира полка по политической части, который, выслушав внимательно ст. лейтенанта Кострова, сказал: «Прошу вас, выполните приказ командира эскадрильи – заступите в наряд. Срочно предпримем меры, чтобы исправить положение». Действительно, А. Костров, находясь ещё в наряде, получил приказание на другой день явиться в отдел кадров Штаба ВВС БФ. Ожидая в очереди, увидел  идущего по коридору Попкова Виталия Ивановича (тогда он был заместителем командующего ВВС Балтийского флота), подошёл к нему и поприветствовал: «Здравия желаю, товарищ генерал! Старший лейтенант Костров. Вы мне дали разрешение на самостоятельное пилотирование МИГ– 17 в Мамонове, комиссовали по зрению, по Вашей рекомендации назначен лётчиком в экипаж самолёта-лаборатории. Самолёта нет. Несколько месяцев только тем и занимаюсь, что хожу в наряды. Командир 921 полка направил в кадры». «А что ты хочешь?» – спросил он. Хотелось бы в транспортный полк, на что он ответил: «Иди в отдел кадров, я туда позвоню». Следующая встреча с Виталием Ивановичем произошла в июне 1964 года на правительственном приёме в Кремле в честь выпускников военных вузов.

В отделе кадров без обиняков было сказано, что приказ о  прикомандировании в 263 отдельный транспортный авиационный полк (ОТАП) будет завтра – послезавтра, доложите об этом тому, кто вас направил к нам. Так удалось на правах прикомандированного войти в воинский коллектив 263 ОТАП Балтийского флота. Базировался полк на аэродроме Девау (нем. Devau) г. Калининграда – бывшем главном аэропорту г. Кёнигсберга. Командир, штаб, лётный и инженерно-технический состав полка располагались в здании типичной немецкой казармы. Командовал полком полковник Красовский, штаб возглавлял подполковник Шевченко. Запомнилось, что и командир, и начальник штаба обладали прекрасной речью, чётко и ясно ставили задачи находящемуся в строю личному составу полка. Говорили, что командир понижен в должности в связи с тем, что после инспекции лётного экипажа он допустил экипаж к полётам, который в первом же после контроля полёте на взлёте допустил нарушения Наставления по производству полётов (НПП) и в полном составе погиб. Это произошло, якобы, во время работы комиссии МО СССР по проверке боеготовности Балтийского флота, возглавляемой самим Георгием Константиновичем Жуковым.

На утреннем построении полка командир полка представил ст. лейтенанта Кострова личному составу полка и поставил задачу сдать в срок (в течение не более трёх месяцев) зачёты по знанию: материальной части Ли-2; мотора Аш-62ир; радио-и электрооборудования самолёта; района полётов; НПП-52 и Наставления штурманской службы — 51; правил полётов на территории СССР; теории полёта самолёта; инструкции по восстановлению ориентировки.

Самолёт Ли-2

Самолёт Ли-2

Поставленная задача была конкретна и понятна. Учитывая основательны знания, полученные в ВМОЛАУ по всем указанным  предметам, А. Костров поставил перед собой цель как можно быстрее поменять статус прикомандированного на статус штатного члена лётного экипажа. Для этого нужно было получить зачёты по указанным предметам с хорошими оценками не за три месяца, а за полтора. Основное затруднение в организации интенсивной подготовки к зачётам было связано с отсутствием постоянного учебного помещения (класса). У главного инженера полка подполковника авиационно-технической службы Дворко удалось получить разрешение готовиться в классе инженерно-технического обеспечения (КИТО) в вечернее и ночное время.

Спать приходилось в большом кубрике штабной казармы, предназначенном для отдыха членов прилетаюших с заданий экипажей, не имеющих постоянного жилья в г. Калининграде. Среди этих прилетающих всегда находились любители спиртного, недостатка в котором у транспортников никогда не было. Поэтому нередко ночи были шумными и очень дискомфортными для подготовки к зачётам, выручал КИТО.

Методика подготовки основывалась на использовании составленных вопросников, упорной самостоятельной учёбе и предметных консультациях руководителей служб и специалистов. Складывалось впечатление, что дотошность готовящегося к зачётам бывшего лётчика-истребителя им сильно надоела, но никогда не отказывали в консультациях. Большую помощь в познании материальной части самолёта Ли-2 и его мотора оказал борттехник самолёта лейтенант авиационно-технической службы Л. Ржевский, очень общительный, трудолюбивый и бескорыстный человек. Потом летали вместе с ним в экипаже, командиром корабля в котором был капитан Козинов Пётр Никитович (впоследствии командир 327 ОТАП ВВС ВМФ СССР (центрального подчинения — аэродром Остафьево), полковник, со всем экипажем и несколькими пассажирами погиб в результате авиакатастрофы Ан-12 в Алжире 22.12.1972 г.). Вечная память Большому Лётчику военной транспортной авиации полковнику Козинову Петру Никитовичу.

Самолёт Ан-12 (СССР) – основной транспортный самолёт планеты

Самолёт Ан-12 (СССР) – основной транспортный самолёт планеты

К концу месяца подготовки появилась уверенность в сдаче зачётов по всем предметам. Рапортом на имя начальника штаба полка донёс о готовности сдать зачёты. На рапорте начальник штаба указал фамилии должностных лиц, принимающих зачёты, и ориентировочные сроки сдачи. Собрать этих должностных лиц в единую экзаменационную комиссию практически было невозможно – многие из них выполняли задания вВ составах лётных экипажей. Поэтому пришлось, в зависимости от присутствия должностного лица на рабочем месте, сдавать зачёты способом «один на один». По истечении в общей сложности полутора месяцев зачёты были сданы. Приказ командира полка от 10.04.1957 г. гласил (выписка из Лётной книжки): «Сдавшего зачёты по знанию… с оценкой хорошо старшего лейтенанта Кострова допустить к полётам в составе штатного экипажа». На построении личного состава полка командир полка за досрочную и успешную сдачу зачётов А. Кострову объявил бдагодарность и поставил в пример его высокую ответственность в выполнении поставленной задачи.

Старший лейтенант Костров был включён в состав экипажа капитана Козинова П.Н. Пётр Никитович в это время был опытным лётчиком с большим налётом часов на транспортных самолётах (служил на Тихоокеанском и Северном флотах). По характеру уравновешенный, имеющий устойчивую точку зрения профессионала, не конфликтный. У него было чему поучиться. В составе его экипажа А. Костров находился с 10.04.1957 г. по 20.03.1958 г. (почти год). Летали над территорией СССР и стран Варшавского договора. Служба лётчика транспортной авиации существенно отличается от службы в истребительной авиации, хотя бы тем, что в первой лётчики летали без парашютов. На транспортных самолётах действия лётчика в полёте менее интенсивны, поскольку ему помогают штурман, борттехник, радист. Лётчик-истребитель выполняет в собственном единственном лице функции всех указанных специалистов, верно на порядки меньших отрезках времени. Можно сказать, что полёты в военной транспортной авиации сопряжены с меньшими рисками для жизни. Хотя, просмотр данных о катастрофах в военной авиации СССР показал, что численность погибших в катастрофах в военной транспортной авиации превосходит подобную численность в истребительной авиации. Но этот штрих относится к полётам в мирное время.

О рискованных полётах с капитаном Козиновым П.Н.

Хотелось бы описать два полёта, в которых имели место серьёзные риски для жизни экипажа по причине субъективного фактора. Первый полёт – перегон Ли-2 с военного аэродрома Херсон (ВМАУ им. С.А. Леваневского, г. Николаев) на аэродром Девау (г. Калининград) с целью выполнения последующего ремонта этого самолёта. Второй полёт – перевозка на Ли-2 авиационного мотора с аэродрома Гатчина (Ленинградская область) на аэродром Девау. Лето 1957 г.

Первый полёт. Командир корабля и борттехник, функции которого исполнял главный инженер полка подполковник авиационно-технической службы Дворко, провели предполётный осмотр самолёта. Обнаружили подкапывание масла в одном из моторов. Несмотря на это, приняли решение лететь с расчётом, что в случае необходимости, сделать посадку в Киеве. Киев прошли транзитом – спешили и командир, и борттехник. Теперь, в случае осложнения ситуации, полагали сделать посадку в Минске. Но и Минск прошли транзитом. Пролетев некоторое время, помнится на территории Литвы, обнаружили, что уровень масла в моторе становится критичным. Не стали рисковать – перевели винт во флюгерное положение. Высота полёта – около 4000 м. Темнеет. Появляется облачность. Команда командира – беречь высоту, держать скорость 220 км/час (крейсерская скорость Ли-2 составляет 290 км/час, но её с одним работающим мотором держать невозможно). Через некоторое время командир приказывает держать 200 км/час. Подходим к аэродрому Черняховск, но посадку командир не запрашивает. По-видимому, не желает афишировать возникшую ситуацию. С командного пункта по радио поступает запрос о нашем местонахождении. Командир приказывает штурману и бортрадисту сообщить местоположение. Летим по приборам в облаках. Чувствуется напряжение у членов экипажа, особенно это заметно на  лице борттехника – главного инженера, опытнейшего в прошлом «бортача». Приближаемся к аэродрому Девау. Облачность рассеивается. Командир запрашивает разрешение на посадку, уверенно выполняет заход и посадку с одним двигателем. После остановки самолёта он пытается рулить на стоянку – не получается. Подъехавший заместитель командира эскадрильи капитан Спектор входит в кабину пилотов и просит командира освободить место. Способом поворотов самолёта с использованием двигателя и попеременного торможения колёс он подруливает самолёт к стоянке.

Второй полёт. На аэродроме Гатчина долго не давали разрешения на вылет в связи с грозовой деятельностью на маршруте (в районе Латвии-Литвы). Была суббота, и командиру очень хотелось после прибытия в Калининград попариться в бане. Можно сказать, что выпросили вылет. Поначалу погода не предвещала ничего опасного. Члены экипажа улыбчиво возмущались: «Ну метеорологи, перестраховщики!». Верно, опытный штурман заметил: «Не говорите гоп, пока не перепрыгнули!». Действительно, на подлёте к траверсе Риги стала появляться облачность, не предвещающая большой опасности. Но в районе г. Шауляй в одно мгновенье мы оказались в грозовой тьме. Она была красива, но и очень опасна. Непрерывные сверкания во всём окружающем пространстве. Возникло чувство ожидания следующего удара по корпусу самолёта, чувство страха. В такой ситуации А. Костров оказался впервые. Радиосвязь полностью нарушилась, автоматический радиокомпас (АРК -5) отключился. Ощущались то подъёмы, то провалы самолёта. Хорошо, что сохранял работоспособность авиагоризонт. Ориентировка была в сущности временно потеряна, но, слава богу, удалось вывалиться из грозовой тьмы. Сразу возник вопрос, в каком направлении продолжать полёт? В это время управлял самолётом командир. У него и забрезжила видимость береговой черты Балтийского моря. Вышли на неё, а затем направились в южном направлении – в сторону г. Калининграда.

Командование полка признало факт временной потери ориентировки экипажем. Пришлось пересдавать зачёт по знанию Инструкции по восстановлению ориентировки.

В 1958 г., благодаря поддержке командира полка полковника Красовского, А Костров был включён в список кандидатов на поступление в высшие военные учебные заведения от ВВС Балтийского флота. Готовиться к вступительным экзаменам, находясь на должности лётчика активного лётного экипажа (таким был экипаж капитана Козинова П.Н.), было очень трудно по причине продолжительных командировок. Поэтому А. Костров обратился к командованию полка с просьбой перевести его на должность  лётчика-штурмана в звено управления.

Приказ командира полка от 03.1958 г. гласил: «Сдавшего зачёты по знанию теории самолётовождения, района полётов и документов, регламентирующих лётную работу, а также проверенного в воздухе в практике самолётовождения старшего лейтенанта Кострова допустить к самостоятельным полётам на самолёте Ли-2 в качестве лётчика-штурмана». Действительно, служба на этой должности позволяла, не отлучаясь в длительные командировки, интенсивно готовиться к вступительным экзаменам. Последний полёт в винтомоторной авиации, но уже не в составе экипажа, а как пассажир-абитуриент Ленинградской Краснознамённой военно-воздушной инженерной академии имени А.Ф. Можайского А. Костров совершил на самолёте Ли-2, командиром экипажа на котором был старший лейтенант Владимир Безгин – прекрасный во всех отношениях человек и офицер. Приземлились на легендарном аэродроме «Гражданка». Абитуриент поблагодарил экипаж и, получив в ответ пожелание «ни пуха, ни пера», направился в академию.

Памятник аэродрому «Гражданка»

Памятник аэродрому «Гражданка» (архитектор А. В. Кожевников, художники О. Н. Харламов, О. Ф. Лыч) – главному аэродрому балтийской авиации в годы блокады города Ленинграда. В то время аэродром выполнял функции фронтового аэродрома, центра пополнения фронта лётными кадрами и связи с командованием авиации ВМФ, находящемся в Москве. Памятник установлен на месте взлётно-посадочной полосы и представляет собой звездообразную фигуру, поставленную со вставками из гранита на фигурное бетонное основание, олицетворяющее взлётную полосу. На памятной доске написано: «Здесь в 1941-1945 годах находился аэродром «Гражданка», с которого летчики Краснознаменной Балтики защищали ленинградское небо». Установлен в 1975 г.

Поступление в военную академию

Осознание бесперспективности службы в качестве лётчика в связи с наблюдаемым снижением остроты зрения привело к решению получить высшее инженерное образование. В 1958 г. старший лейтенант Костров А.В успешно поступил в Ленинградскую Краснознамённую военно-воздушную инженерную академию имени А.Ф. Можайского (ныне Военно-космическая академия имени А.Ф. Можайского), но в соответствии с директивой в конце августа этого же года был направлен, несмотря на двукратный отказ, в Краснознамённую военно-воздушную академию (КВВА), начальником которой был Герой Советского Союза известный маршал авиации Красовский Степан Акимович, на вновь созданный факультет № 10 («ракетный» факультет со сроком обучения 4 года). Возглавлял факультет участник Великой Отечественной войны, лётчик, генерал-майор Щербаков Алексей Иванович. Преподавательский состав факультета был сформирован в основном из профессорско-преподавательского состава КВВА и Военно-воздушной инженерной академии им. проф. Н.Е. Жуковского. Невзрачное здание факультета, расположенное в черте аэродрома и огороженное колючей проволокой, напоминало больше какой-то производственный закрытый объект, а не здание учебного подразделения военной академии 1-й категории, в котором постигаются основы устройства, эксплуатации и боевого применения новейшего оружия. Занятия по общеобразовательным предметам (математике, физике, механике, иностранным языкам и другим) проводились в зданиях командного факультета. Учебный процесс, несмотря на новизну его организации, протекал весьма чётко. Посещаемость занятий слушателями строго контролировалась требовательным и справедливым, настоящим наставником-командиром, начальником курса полковником Маслаковым Александром Ивановичем. Слушатель Костров всецело отдавал себя учёбе. Не оказалось времени даже на проводы жены из посёлка «Загорянка» в роддом в Москве. Уехала одна на электричке, о чём до сих пор с укоризной напоминает. Слава богу, роды прошли благополучно и нашу семью пополнила первая дочь Ирина Анатольевна Кострова. Все экзамены за 1-й семестр были сданы на отлично, но получена оценка «хорошо» — в письменном зачёте с оценкой по теоретической механике. Очень принципиальный преподаватель теоретической механики доцент Михайлов, помнится, дважды рекомендовал пересдать зачёт, но слушатель Костров с безразличием отнёсся к рекомендации. О последствиях этого безразличия будет сказано ниже. Тем не менее, семестровый результат Кострова оказался лучшим в отделении. В начале 2-го семестра начальник курса объявил, что ст. лейтенант Костров А.В. назначается командиром учебного отделения (действовавший командир отделения капитан Кожевников показал низкие успеваемость и организованность). На 2-м курсе за успехи в учёбе слушателю Кострову была назначена Сталинская стипендия (учреждённая в честь 60-летия И.В. Сталина в 1939 году и отменённая 1 сентября 1960 г.; вместо неё были введены Ленинская и другие стипендии), которая, кстати сказать, нисколько не увеличила его денежное содержание, поскольку номинал её был меньше, чем денежное содержание по окладу и воинскому званию стипендиата (так объяснялась «почётность» стипендии). На 1-м курсе для проживания пришлось снимать жилплощадь в дачном посёлке Загорянский, на 2-м — была выделена небольшая комната в приспособленном под семейное общежитие приангарном техническом здании. Учёба стала совершенно не связанной с транспортом, что увеличило ресурс времени для учёбы приблизительно на 3 часа. В течение 1-го и 2-го курсов предметно изучали баллистическую оперативно-тактическую ракету (малой дальности – до 600 км) Р-2 (8Ж38) и баллистическую ракету средней дальности (до 1200 км) Р-5, Р-5М (8К51). Ракетами 8К51 вооружались инженерные бригады РВГК, состоящие из инженерных частей (полков). Заметим, бригады назывались инженерными!

 
 

(11) Слушатель 2-го курса 10-го факультета Военно-воздушной академии (Монино), сталинский стипендиат, Костров А.В., 1960

Перевод из КВВА (ВВС) в АИА им. Ф.Э. Дзержинского (РВСН)

В связи с масштабным реформированием Вооружённых Сил СССР в 1960 г. (сокращением ВС на «1 миллион 200 тысяч»), развёртыванием и укреплением созданных по постановлению Правительства СССР от 17.12.1959 г. Ракетных войск стратегического назначения (РВСН) факультет № 10  КВВА был расформирован. Окончившим 2-й курс слушателям было предложено либо перевестись в военные инженерные учебные заведения (говорили о Военно-воздушной инженерной академии имени А.Ф. Можайского, Артиллерийской инженерной академии им. Ф.Э. Дзержинского), либо уволиться из Вооружённых Сил. Несколько слушателей (по их желанию) были уволены без задержки. Открыто говорилось, что института традиционных командиров в РВСН не будет, командовать ракетными частями и соединениями будут инженеры (ранее уже упоминалось об инженерных бригадах). На собрании партийной организации слушателей (2-го курса факультета № 10 КВВА) было принято решение о несогласии с такой концепцией. Идея несогласия инициировалась и поддерживалась начальниками кафедр факультета. Костров А.В., желающий получить военное инженерное образование, и ещё два слушателя проголосовали (в явном меньшинстве) против этого решения. Политотдел КВВА всячески пытался остановить ход принятого партийного решения. Разубедить «восставших» специально приезжал первый заместитель Главкома РВСН генерал-полковник Толубко В.Ф., который на собрании партийного актива сказал, что концепция одобрена высшим партийным руководством  государства, и он как военный человек обязан следовать её положениям. И всё-таки решение партийного собрания было  направлено в ЦК КПСС. Реакции не пришлось долго ждать. Слушатели были переведены (июнь 1960 г.) в АИА им. Ф.Э. Дзержинского, в которой ст. лейтенант Костров был назначен командиром сформированного из прибывших из КВВА слушателей учебного отделения, несмотря на то, что в нём были слушатели с более высоким воинским званием.

 
 

(12)Слушатель ВИА им. Ф.Э. Дзержинского Костров А.В. с женой Люсей и дочкой Ирой, 1963, г. Черновцы

 

А.В.Костров (слушатель ВИА) с мамой (в центре) и тётей Полей на могиле дедушки и отца А.П. Кострова

А.В. Костров (слушатель ВИА) с мамой (в центре) и тётей Полей на могиле дедушки и отца А.П. Кострова

Баллистический факультет и его руководители

Образовательный стандарт подготовки военного инженера по специальности «баллистика» в АИА в начале 60-х годов прошлого века был весьма объемлющим. Начальная концепция в части кадрового обеспечения создания, развития и применения РВСН в эти годы, представляется, предполагала ключевой специальность «баллистика» вследствие её синтетичности – соединения достаточно глубокого знания теории движения с практикой боевого применения ракет, сводящегося к оперативному осуществлению прицельной стрельбы. Неслучайно в АИА, включённой 24.03.1960 г. в состав РВСН, был сохранён инженерный баллистический факультет, должность начальника которого во время прибытия А.В. Кострова в АИА им. Ф.Э. Дзержинского занимал генерал-майор артиллерии Комаров Н.Г. (с обликом почтенного генерала — интеллигента, человека творческой профессии; по этому поводу ст. преподаватель факультета О.В. Сосюра сочинил шутливую, но образную рифмованную расхожую поговорку, относящуюся к генералу:«И за вид свой артистический он получил факультет баллистический»). Вспоминается, как слушатель Костров на входе в академию получил замечание генерала за носки «нештатного» цвета, в связи с чем потом пришлось серьёзно оправдываться перед начальником курса полковником Иванским за нарушение командиром учебного отделения формы одежды.

После увольнения в запас Н.Г. Комарова должность начальника факультета занял Герой Советского Союза генерал-майор авиации Спириденко Н.К. (участник Советско-Финляндской и Великой Отечественной войн, лётчик-истребитель (Борисоглебская военная авиационная школа лётчиков), 12.01.1917 – 27.12.1980; похоронен на Кунцевском кладбище). Слушателю Кострову приходилось, по службе, нередко разговаривать с Николаем Кузьмичём. Когда он узнал от начальника курса Н.Н. Иванского, что Костров в прошлом лётчик и учился в КВВА, его отношение к нему стало менее официальным. Можно только догадываться, что его перемещение на должность ст. преподавателя – результат несработанности с руководством академии. В памяти он остался ответственным, старательным начальником, имеющим своё твёрдое мнение, но не имеющим инженерной подготовки.

На смену Н.К. Спириденко в начале 1964 г. с должности начальника инженерного факультета Харьковского высшего военного командно-инженерного училища РВ пришёл кандидат технических наук, доцент полковник Честнов А.В., получивший, по истечении небольшого времени после назначения на должность начальника факультета академии, воинское звание генерал-майора. До назначения на должность начальника инженерного факультета указанного училища возглавлял кафедру эксплуатации военной авиационной техники. Слушатель Костров в это время не был ни командиром учебного отделения, ни старшим инженерного потока слушателей факультета. Контактировать с ним, как это было с Н.К. Спириденко, не приходилось. Поэтому остаётся констатировать только то, что изложено выше. О неблагоприятных отношениях с Анатолием Васильевичем разговор пойдёт ниже – в разделе, посвящённом обучению А.В. Кострова в адъюнктуре при кафедре баллистики.

Слушатель Костров А.В. под угрозой перевода на командно-инженерную специальность

Справедливости ради, следует заметить, что концепция решения партийного собрания 2-го курса факультета №10 КВВА оказалась жизненной. В середине 1961 г. на баллистическом факультете АИА им. Ф.Э Дзержинского была открыта командно-инженерная специальность, образовательная программа которой предусматривала подготовку командиров-инженеров для полкового, дивизионного и армейского звеньев со сроком обучения 5 лет. Опять, как это произошло в Военно-воздушной инженерной академии имени А.Ф. Можайского, начальник курса объявил список слушателей, которые переводятся на новую специальность. Ст. лейтенант Костров, желающий продолжить обучение по специальности «баллистика», оказался в числе первых в этом списке. О своём нежелании переходить на командно-инженерную специальность им было официально заявлено начальнику курса полковнику Иванскому Николаю Николаевичу, к которому после этого пришлось обращаться несколько раз с просьбой поспособствовать продолжению учёбы в инженерном баллистическом отделении. Отношения командира отделения и исполняющего одновременно обязанности старшего инженерного баллистического потока слушателей курса А. Кострова с Николаем Николаевичем сложились доверительные и вместе с тем принципиальные. По возрасту он был ровесник моей матери. Чувствовалось, что ему импонирует проявляемая настойчивость подчинённого. Как бы то ни было, он, как потом стало известно, обратился к членам парткома академии — профессору С.М. Таргу и доценту кафедры физики Марии Александровне Еварович (экзамены соответственно по теоретической механике и физике А. Костров сдавал им лично). Благодаря их ходатайству слушатель Костров А.В. был оставлен в баллистическом инженерном учебном отделении.

 

(13)Слушатель Академии капитан Костров А.В. на митинге по случаю установки мемориальной доски на здании ВИА им. Ф.Э. Дзержинского, 1964

Формирование в академии (1960 — 1964) военного инженера-баллистика по специальности «баллистика и стрельба»

В подготовке военного инженера-баллистика по специальности «баллистика и стрельба» (так в дипломе об окончании академии определена квалификация и специальность выпускника 1964 года инженерного отделения баллистического факультета) участвовало большое число кафедр академии:

  • кафедра высшей математики (нач. кафедры д.ф.-м.н., профессор Толстов Г.П., доцент кафедры к.ф.-м.н., доцент Бороздкин (полковник запаса, интеллигентный и прекрасный педагог ), преподаватель Чернова (требовательный, справедливый, предметно ведущий практические занятия математик) – доучивали слушателей, прибывших с факультета  № 10 КВВА, по математическому анализу и аналитической геометрии, В последующем (на 3 и 4-м  курсах обучения в академии) доцент кафедры к.ф.-м.н., доцент Шувалова Э.З., как потом стало ясно адъюнкту Кострову, весьма  целенаправленно прочла необходимый инженерам-баллистикам курс, включающий разделы высшей алгебры, матричного исчисления и численного анализа. Профессор Толстов Г.П. факультативно провёл несколько занятий по интегралу Лебега, являющемуся важным элементом теории функций действительной переменной и функционального анализа);
  • кафедра теоретической механики (нач. кафедры д.ф.-м.н., профессор Тарг С.М., преподаватель Рубенчик. Слушатель Костров прослушал курс лекций (два семестра) этого признанного в мире крупного учёного механика, и за каждый семестр получил оценку «отлично». Оценка («хорошо») за один из трёх необходимых семестров («зачёт с оценкой») была получена в КВВА и учтена в приложении к диплому об окончании академии. Попытка председателя Государственной экзаменационной комиссии начальника Главного штаба – первого заместителя Главкома РВСН генерал-полковника артиллерии Никольского М.А. исключить «зачёт с оценкой» из приложения к диплому не удалась (об этом Михаил Александрович сказал А.В.Кострову на приёме в честь выпускников военных вузов в Кремле (1964г.). В результате А.В. Костров не получил золотую медаль об окончании академии;
  • кафедра прикладной механики — сопротивление материалов, теория машин и механизмов (профессор кафедры  д.ф.-м.н., профессор  Гольденблат И.И., доцент кафедры к.ф.-м.н., доцент Николаенко Н.А.);
  • кафедра аэродинамики ракет (нач. кафедры д.т.н., профессор Федотов Б.Н., доцент кафедры  к.ф.-м.н., доцент Карпович Елена Александровна);
  • кафедра теории надёжности ракетного вооружения и конструкций ракет (нач. кафедры д.т.н., профессор Копытов М.И., д.т.н., профессор Щеверов Д.Н., ст. преподаватель  к.т.н., доцент Львов А.И.);
  • кафедра газодинамических процессов и ракетных двигателей (нач. кафедры д.т.н., профессор Волков Е.Б., ст. преподаватель  к.т.н., доцент Головков Л.Г.);
  • кафедра теории автоматического регулирования и систем управления ракет (нач. кафедры д.т.н., профессор Шаталов А.С., ст. преподаватель  к.т.н., доцент Сапогов (рано ушёл из жизни, но остался в памяти как отлично знающий и доходчиво преподающий теорию автоматического регулирования специалист), ст. преподаватель к.т.н., доцент Иванов А.В.);
  • кафедра командно-измерительных приборов, прицельных устройств и навигационного обеспечения ракетных комплексов (нач. кафедры д.т.н., профессор Назаров Б.И., ст. преподаватель к.т.н., доцент Ефимов М.В., ст. преподаватель  к.т.н., доцент Ягодкин В.В. ст. преподаватель  к.т.н., доцент Хлебников Г.А.);
  • кафедра применения ЭВМ и программирования (нач. кафедры к.т.н, доцент Романов Б.М., ст. преподаватель к.т.н., доцент Цальп В.Д.);
  • специализирующая кафедра теории вероятностей, математической статистики, боевой эффективности стратегического ракетного вооружения и подготовки данных на пуск ракет (нач. кафедры д.т.н., профессор Червоный А.А., снятый с должности за нарушение этики учёного и  переведённый с понижением в должности в НИИ-4 МО СССР (1963). На освободившуюся должность был назначен к.т.н., доцент Калиниченко Б.И., ст. преподаватель к.т.н., доцент Сак В.М., ст. преподаватель к.т.н., доцент Гаврилов В.М., ст. преподаватель к.т.н., доцент Зверев В.П.).
  • специализирующая кафедра теории полёта ракет и космических аппаратов – кафедра баллистики (нач. кафедры д.т.н., профессор Погорелов Д.А., ст. преподаватель к.т.н., доцент Межеков В.А., ст. преподаватель к.т.н., доцент Разин И.И., ст. преподаватель Старовойтов В.С. Кафедра состояла из трёх секций: теория полёта ракет – рук. зам. нач. кафедры к.т.н., доцент Леонов Г.П.; теория полёта космических аппаратов (КА) – рук. ст. преподаватель к.т.н., доцент Разин И.И.; баллистическое обеспечение лётных испытаний ракет и КА (экспериментальная баллистика ракет и КА) – рук. ст. преподаватель к.т.н., доцент Худяков С.Т.).

Заметим, здесь указаны начальники кафедр и те профессора и преподаватели, которые непосредственно участвовали (читали лекции и проводили практические занятия) в формировании военного инженера-баллистика.

В приведенном списке не указаны общеобразовательные гуманитарные кафедры – истории КПСС, политэкономии, партийно-политической работы, марксистско-ленинской философии, иностранных языков, а также негуманитарные общеобразовательные и специальные кафедры — кафедры физики, химии, начертательной геометрии и черчения, электротехники и технической электроники, материаловедения, эксплуатационного контроля состояния ракетных комплексов, технологий производства ракетного вооружения, кафедра радиоуправления ракет (предмет этой кафедры потерял актуальность в связи с установкой на стратегических ракетах инерциальных систем управления), кафедра проектирования и эксплуатации ЭВМ и другие.

Обучение на специализирующих кафедрах

Такими кафедрами, как указывалось выше, являлись кафедра теории вероятностей, математической статистики, оценки эффективности стратегического ракетного вооружения и подготовки данных на пуск ракет (официальное название её было более коротким) и кафедра теории полёта ракет и космических аппаратов.

Обучение на кафедре теории вероятностей, математической статистики, боевой эффективности стратегического ракетного вооружения и подготовки данных на пуск ракет 

Занятия на этой кафедре начались на 2-м курсе с изучения теории вероятностей. Лекционные и практические занятия по этой дисциплине проводил ст. преподаватель к.т.н., доцент Сак Владимир Михайлович, который во вводной лекции сказал (изложено по тексту лекций): «Все явления можно рассматривать с позиций детерминистического и вероятностного подходов. Первый базируется на философском учении об объективной закономерной взаимосвязи и взаимообусловленности явлений материального и духовного мира, второй – на недетерминированности, случайности явлений. Теория вероятностей, в сущности, раздел математики, изучающий закономерности недетерминированных, случайных явлений — случайных событий, случайных величин, их свойств и операций над ними». Лекции он читал весьма уверенно, не прибегая к записям. На практических занятиях в  немалой части  рассматривались примеры и решались задачи, содержательно адаптированные, как потом стало ясно, к предмету одного из основных учебных курсов кафедры — курсу боевой эффективности стратегического ракетного вооружения. В качестве учебников использовались написанный преподавателями кафедры (в том числе и В.М. Саком) и изданный в академии под редакцией Заслуженного деятеля науки и техники РСФСР Капустина Сергея Николаевича учебник «Теория вероятностей» (1961), а также учебник профессора ВВИА им. Н.Е. Жуковского Вентцель Елены Сергеевны   «Теория вероятностей» (1958). Слушатель Костров нередко обращался к учебнику   Гнеденко Бориса Владимировича «Курс теории вероятностей» (1961). Эти учебники потом оказались востребованными дочерями А.В. Кострова – Ирой и Оксаной – студентками МВТУ (МГТУ) им. Н.Э. Баумана, а также внучкой Олесей – студенткой МГУ им М.В. Ломоносова. Отцу и деду было легко объяснять непонятные им положения теории вероятностей, используя «обкатанные» в молодости учебники (благодаря скотчу, эти учебники до сих пор сохранились и иногда используются в семье). Резюмируя, надо сказать, что курс теории вероятностей, как это было заложено в установках учебной программы и традициях баллистического факультета Академии, был изучен слушателем Костровым, как выяснилось уже в адъюнктуре, достаточно обстоятельно. В последующем для описания явления рассеивания движения ракет на активном участке траектории ему пришлось расширить свои познания, особенно в области расчёта характеристик стохастических процессов (случайных функций). В этой задаче в основном использовались основополагающие труды профессора В.С. Пугачёва по стохастическим дифференциальным уравнениям и по стохастическому управлению.

По окончанию курса теории вероятностей последовал сравнительно объёмный курс математической статистики, в обеспечение которого кафедрой также был подготовлен и издан учебник (вторая книга – продолжение вышеуказанного учебника по теории вероятностей). Математическая статистика, во многих своих разделах, опирается на методы теории вероятностей, позволяющие оценивать надёжность и точность выводов  на основе ограниченного статистического материала. Курс математической статистики, можно сказать, составляет, в указанном смысле, теоретическую основу экспериментальной баллистики. Наряду с «кафедральным» учебником слушатель Костров для расширения кругозора обращался к широко известным в то время изданиям – Г. Крамер « Математические методы статистики» (1948), И.В. Дунин-Барковский и Н.В. Смирнов «Теория вероятностей и математическая статистика в технике» (1955).

Характерно, что курсы теории вероятностей и математической статистики читались не преподавателями кафедры высшей математики, а преподавателями специализирующей кафедры. По-видимому, это объясняется традиционно сложившейся практикой подготовки инженеров-баллистиков, требующей по этим курсам особой предметной специализации знаний, необходимых для решения прикладных баллистических задач.

Помнится (требуется уточнить!), что курс по математической статистике читал ст. преподаватель к.т.н., доцент майор Гаврилов Виктор Михайлович (в последующем доктор технических наук, профессор, полковник, начальник кафедры в академии, профессор и заведующий кафедры прикладной математики в МАДИ). И нет никаких сомнений в том, что курс боевой эффективности стратегического ракетного вооружения читал именно он. Виктор Михайлович был возраста слушателей баллистических отделений – 1930 года рождения. В прошлом студент Ленинградского политехнического института, призванный после 4-го курса (1953) в Вооружённые Силы СССР – в АИА им. Ф.Э. Дзержинского, на 5-й курс факультета реактивного вооружения. Окончил академию с отличием в 1954 г., без перерыва был принят в адъюнктуру, для защиты диссертации на соискание учёной степени кандидата технических наук ему потребовалось два года (1956). Несмотря на молодость, и лекционные, и практические занятия он проводил на высоком профессиональном уровне. Это был содержательно новый и непростой курс, очень нужный для специалистов, занимающихся планированием боевого применения, оценкой эффективности применения, да и разработкой концепций проектирования стратегического ракетного оружия. В отличие от теории вероятностей и математической статистики этот курс имел гриф «совершенно секретно». Самоподготовка по нему осуществлялась исключительно в стенах академии. Системно изданных учебных пособий по этому предмету в то время не было. В начале чтения курса Виктор Михайлович сообщил о скором издании учебника «Теория эффективности ракетно-ядерных ударов», одним из авторов которого он являлся. Действительно, через сравнительно непродолжительное время учебник был издан (со временем с него был снят гриф секретности). Проводя аналогию с отчётом об управлении огнём зенитной артиллерии, подготовленным во время Второй мировой войны в США под руководством Н.Винера, основоположника кибернетики, имеющим жёлтый переплёт и сложное математическое изложение и поэтому прозванный сотрудниками «жёлтой опасностью», переплёт  учебника «Теория эффективности ракетно-ядерных ударов» имел абсолютно чёрный цвет, и его можно было бы назвать «чёрной опасностью», но только не за цвет переплёта и сложность изложения, а за предмет изучения. Тогда ещё слушатель Костров не допускал мысли, что в ядерной войне не будет победителя. На встрече Президента США Р. Рейгана и Генерального секретаря ЦК КПСС М. Горбачева в Женеве 21 ноября 1985 года было провозглашено  совместное заявление: «В ядерной войне не будет победителей и нельзя допустить ее начала». Парадоксально, но это так – наличие РВСН, способных в любое время и в любых условиях нанести ракетно-ядерный удар по эвентуальному противнику, более полувека сдерживает развязывание крупномасштабной войны. Однако вернёмся к Виктору Михайловичу. Несколько слушателей инженерных баллистических отделений проявили желание под его руководством выполнять (в рамках деятельности ВНОС — Военно-научного общества слушателей) научно-исследовательские работы по тематике прогнозирования и оценки боевой эффективности стратегического ракетного оружия. В последующем эти слушатели успешно защитили дипломные работы, основу которых составляли результаты своих исследований. Многие из них (например, Ю.М. Боронин, А.С. Жигалин, Ф.М. Косарев, Е.Ф. Серебров и другие) после окончания академии получили распределение в главный ракетный НИИ-4 МО СССР, некоторые в скором времени защитили диссертации. Слушатель Костров больше тяготел к специализации по кафедре теории полёта ракет и космических аппаратов, то есть относился к «полётчикам», а не к «эффективщикам» (такое разделение бытовало  у слушателей, специализирующихся  на  указанных кафедрах). И хотя слушатель Костров  был «полётчиком», он увлечённо и настойчиво постигал курс В.М. Гаврилова. Полученные знания оказались весьма востребованными в последующей научно-исследовательской деятельности.

Наконец, — о «Подготовке данных на пуск ракет». Изучение этого предмета слушатель Костров начал в КВВА, применительно к ракетам Р-2 и Р-5, которые упоминались выше. Было ясно, что это важнейший учебный предмет, необходимый для освоения практического   применения ракетного оружия. Ещё в КВВА преподаватель (его фамилию не удалось восстановить в памяти) говорил, что данный курс содержательно должен быть направлен на познание и обретение обучаемым  понимания и умения проведения мероприятий и работ по документированию и доведению до всех звеньев боевого управления плановых боевых задач, по формированию и вводу данных  в систему боевого управления и в каждую ракету (ракетный комплекс); в перспективе этот курс должен предусматривать освоение методов разработки алгоритмов и программ для ЭВМ, включённых в контур автоматизированного выполнения указанных выше мероприятий и работ.

Главное же содержание этого формализованного и во многом инструктивного учебного предмета заключалось, когда учился Костров А., в познании методов расчёта (в начале с использованием таблиц стрельбы) и контроля полётных заданий (ПЗ), оформлении необходимой документации.

Данный курс в ВИА им. Ф.Э. Дзержинского вёл ст. преподаватель к.т.н., доцент Зверев Владимир Петрович, чёткий в своём поведении и  предельно корректный в отношениях со слушателями. Он прекрасно знал свой предмет и в ясной форме передавал свои знания слушателям. Поговорку «кто ясно мыслит, тот и ясно излагает» без сомнения следует отнести к Владимиру Петровичу. После окончания академии Кострову А. не пришлось заниматься вопросами подготовки данных на пуск. Можно лишь догадываться, что с появлением ракет с терминальными системами управления этот учебный предмет, в смысле алгоритмического и программного обеспечения  подготовки данных на пуск, содержательно стал сложнее. В последующем,  когда Костров А.В. учился в адъюнктуре (1964 -1967), курс подготовки данных на пуск был передан на кафедру теории полёта ракет и космических аппаратов. В.П. Зверев продолжил преподавать этот курс на этой кафедре.

Обучение на кафедре теории полёта ракет и космических аппаратов (кафедре баллистики) 

В настоящее время трудно представить, то ли одновременно, то ли с некоторым временным смещением кафедра начала занятия по курсам – «Теория полёта ракет», «Теория полёта космических аппаратов» и «Баллистическое обеспечение лётных испытаний ракет» (экспериментальная баллистика) — на 3-м курсе обучения (5-й семестр, 1961).

Курс «Теория полёта ракет» читал, ст. преподаватель к.т.н., доцент полковник Межеков Валерьян Алексеевич, участник Великой Отечественной войны, выпускник Артиллерийской инженерной академии. Во вводной лекции на вопрос  слушателя, какие учебники и учебные пособия могут быть рекомендованы для дополнительного изучения, ответ был уклончивый (запись по памяти, не нарушающая сущность ответа): «Преподаватели кафедры готовят фундаментальный с грифом «совершенно секретно» учебник «Теория полёта ракет», но есть секретное учебное пособие — С.С. Лавров, Р.Ф. Аппазов и В.П. Мишин. Баллистика управляемых ракет дальнего действия», изданное в нашей академии в 1952 г., и есть рассекреченный вариант этого же пособия, переизданного в академии в 1956 г., количество экземпляров ограничено». И как бы ненароком добавил: «Авторы из КБ Королёва». Слушатели вопросительно переглянулись, поскольку не знали кто такой Королёв. А ведь первый пуск ракеты средней дальности в СССР под его руководством состоялся 18 октября 1947 года. Режим секретности в рассматриваемой области был на очень высоком уровне и в отношении техники, и в отношении её создателей.

Курс был самым объёмным на кафедре, читался в течение трёх семестров. Он строился по принципу «от простого к сложному»: сначала изучалось невозмущённое (программное) движение, причём плоское, затем возмущённое, описываемое как линеаризованными (в отклонениях), так и нелинейными системами дифференциальных уравнений. Большое внимание уделялось изучению движения на активном участке траектории, на котором формируются начальные условия движения (векторы положения и скорости в точке  выключения двигателя) на пассивном участке траектории (внеатмосферном и последующем атмосферном). Здесь требовались знания алгоритмов расчёта гравитационных, аэродинамических, реактивных и  управляющих сил и моментов, действующих на ракету.

В курсе изучались методы оптимизации программ угла тангажа ракеты на активном участке траектории, преобразований параметров движения ракеты при переходе от одной системы координат к другой, теория поправок, теория эллиптического движения головной части ракеты на пассивном участке траектории, методы расчёта попадающих (проходящих через цель) траекторий, методы управления координатами точки падения головной части, методы математического моделирования возмущённого движения ракеты, вопросы, связанные с осуществлением управляемого движения ракеты. Для познания этого курса непосредственно потребовались знания, полученные на кафедрах высшей математики, теоретической механики, аэродинамики, теории автоматического управления.

По замыслу, курс должен  являться, как говорил лектор, основой для решения  трёх основных практических задач, связанных с созданием, отработкой и боевым применением ракет: 1) расчёта попадающей траектории и определения «прицельных» параметров (задача подготовки данных на пуск ракеты); 2) модельного прогнозирования характеристик точности попадания ракеты (головной части) в цель (задача расчёта боевой эффективности ракеты:  наряду с тротиловым эквивалентом заряда её головной части и защищённостью поражаемой цели, точность попадания (промах) – важнейшая характеристика боевой эффективности ракеты у цели); 3) разработки математических моделей измерения движения ракеты,  представляющих основу баллистического обеспечения лётных испытаний ракеты.

В процессе прохождения курса слушатель Костров ознакомился с имеющимися в фундаментальной библиотеке академии работами, содержащими фрагменты читаемого курса, это: Охоцимский Д.Е. К теории движения ракет (1946); Локк А. Управление снарядами (1958); Баррер М. и др. Движение ракет (1959); Гантмахер Ф.Г., Левин Л.М. Теория полёта неуправляемых ракет (1959); Сб. переводов под ред. И.Н.Садовского . Исследование оптимальных режимов движения ракет (1959); Феодосьев В.И., Синярёв Г.Б. Введение в ракетную технику (1960); Уилон А. Свободный полёт баллистических ракет (1960); Генри И. Дальность действия и точность попадания баллистических ракет дальнего действия (1960); Погорелов Д.А. Теория кеплеровых движений летательных аппаратов (1961); Лебедев А.А., Чернобровкин Л.С. Динамика полёта беспилотных летательных аппаратов (1962); Лахтин Л.М. Свободное движение в поле земного сфероида (1963). С некоторыми из указанных работ А. Костров был знаком ещё в КВВА.

Предметно изучить указанные работы в процессе прохождения рассматриваемого курса, конечно же было не под силу, но появилось успокаивающее чувство, что с их помощью можно дополнять конспект лекций на самоподготовке с тем расчётом, чтобы на занятиях больше осмысливать то, о чём говорит лектор. А читал лекции Валерьян Алексеевич весьма интенсивно. Его памятью приходилось удивляться: он мог очень быстро и долго писать формулы на доске, не прерываясь и не заглядывая в конспект лекции. При этом на его лице выражалось возбуждение, и было заметно, что ему очень интересна такая работа. Конспектировать слушателям его лекции было трудно, о чём они говорили вне занятий, но высказать ему об этом не решались Руководству кафедры такой стиль, судя по всему, тоже не нравился. Слушатель Костров присутствовал при таком случае. Во время консультации (по проведению исследований) его руководителем – начальником кафедры Дмитрием Алексеевичем Погореловым (тогда ещё полковником) в кабинет вошёл возбуждённый Валерьян Алексеевич и стал говорить о несогласии с рекомендуемой методикой преподавания курса. Нетрудно было догадаться, что речь шла о методике чтения лекций по курсу, который он вёл. После продолжительного напряжённого разговора, оставшись при своём мнении, он вышел из кабинета. Дмитрий Алексеевич спрашивает: «Слушатели отделений довольны лекциями? Как командир учебного отделения поговорите с ним». Хотелось ответить, что он очень быстро читает, но не решился. К этому времени уже научился восполнять конспекты лекций на самоподготовке, да и не мог же навредить старательному, справедливому и принципиальному преподавателю.

Все три семестровых экзамена А. Костров сдал лично Валерьяну Алексеевичу на отлично. После завершения курса он занял освободившуюся «генеральскую» должность начальника учебного отдела академии. Генерала не получил – должность сделали «полковничьей». Умер скоропостижно по причине, как говорили, сердечной недостаточности. А.Костров в эти времена работал на кафедре баллистики (Д.А. Погорелова). По случаю смерти Валерьяна Алексеевича Дмитрий  Алексеевич вызвал и сказал: «Считаю вам обязательно надо быть на похоронах Валерьяна Алексеевича Межекова, он ваш вдохновитель и защитник». А.Костров пронёс гроб с телом Валерьяна Алексеевича  от катафалка до могилы на Химкинском кладбище. Светлая ему память! Относительно «защитника»: на заключительном этапе подготовки диссертации А. Костров написал введение к ней на неучтённых листах (понятно для того, чтобы можно было работать и дома), которые при проверке его личного портфеля были обнаружены офицером по режиму (говорили, что это произошло по наводке  «доброжелателя»). Последовало не самое  суровое наказание — «строгий выговор» в приказе по академии. На отдалённый испытательный полигон не выслали, планируемое назначение на должность преподавателя кафедры баллистики не отменили. Верно, потом начальник факультета генерал-майор Честнов А.В. долго не соглашался представить к очередному воинскому званию «майора». Так и пребывал виновный после окончания адъюнктуры и защиты диссертации длительное время в звании капитана на «подполковничьих» должностях — сначала на должности преподавателя, затем — старшего научного сотрудника. Так вот во время разбора допущенного адъюнктом нарушения режима Валерьян Алексеевич временно исполнял обязанности начальника академии и, судя по всему, о принятии им не самого сурового наказания виновника был в  полном ведении Дмитрий Алексеевич. Костров же об этом до самых похорон не знал кому он обязан.

Обращаясь к рассматриваемому курсу по истечении большого времени, можно сказать, что он был недостаточно сконцентрирован относительно трёх вышеуказанных основных задач баллистики ракет. Но это было время начала широкого развёртывания производства управляемых ракет среднего и дальнего действия и создания соответствующей учебной базы для подготовки военных инженеров-баллистиков со специальностью «баллистика и стрельба».

Курс «Теория полёта космических аппаратов» изучался в течение одного семестра. Его читал ст. преподаватель к.т.н., доцент полковник Разин Иван Иванович (впоследствии – профессор), в довоенное время — учитель в школе, участник Великой Отечественной войны, выпускник Артиллерийской академии им. Ф.Э. Дзержинского, военный советник в КНР в сороковые-пятидесятые годы прошлого века. Преподавал на кафедрах внешней баллистики (затем — баллистики и аэродинамики), которые возглавлял известный учёный в области внешней баллистики доктор технических наук, профессор, Заслуженный деятель науки и техники РСФСР инженер-полковник Яков Маркович Шапиро.

На кафедре Иван Иванович был лучшим методистом-преподавателем, во всех отношениях проявлял  качества профессора–интеллигента: спокойствие, внимательность, научную принципиальность. Преподаваемый им предмет, несмотря на то, что рассмотренный выше курс В.А. Межекова по теории полёта ракет содержал раздел «теория эллиптического движения головной части ракеты на пассивном участке траектории», должен был, в соответствии с тогдашними требованиями к подготовке военного инженера-баллистика, удовлетворить возникшие потребности Вооружённых Сил СССР в области использования космического пространства. Действительно, много выпускников баллистических отделений было направлено в управления МО СССР, в деятельности которых использовались не аппараты, движущиеся по траекториям (то есть ракеты), а аппараты, движущиеся по орбитам (замкнутым траекториям), то есть космические аппараты (КА). Впоследствии наука, изучающая движение космических аппаратов, стала называться космической баллистикой.

Рассматриваемый курс предусматривал получение слушателями знаний по следующим разделам: системы координат и параметры, определяющие орбиту; операторы преобразований параметров орбиты в декартовы  координаты векторов положения и скорости КА; уравнения невозмущённого и возмущённого движения КА, построение матрицанта (фундаментальной матрицы) для кеплеровой орбиты; классификация орбит; определение параметров орбиты КА по заданным начальным условиям движения; построение трассы движения КА; алгоритмы определения отклонений параметров орбиты, обусловленных внешними возмущениями; алгоритмы расчёта импульсов коррекции орбиты; способы управления ориентацией КА; классификация орбит; изменение ориентации орбиты в пространстве и другие.

Системно излагающих этот курс учебников, учебных пособий в то время не было. Приходилось рассчитывать исключительно на конспект лекций, которые Иван Иванович читал очень хорошо: ход мысли  был понятен, темп чтения – спокойный, размеренный, позволяющий качественно записать лекцию на бумаге. Он нередко использовал наглядные пособия.

Для пополнения знаний и расширения кругозора были рекомендованы такие источники, как: Погорелов Д.А. Теория кеплеровых движений летательных аппаратов (1961); Л и д о в М. Л. Эволюция орбит искусственных спутников планет под действием гравитационных возмущений внешних тел (1961); Эрике К. Космический полёт (1963); Xok Д. С. Космические маневры: Оптимизация (1963): Дубошин Г.Н. Небесная механика (1963) и другие. Они остаются в памяти потому, что, обучаясь в адъюнктуре, к ним приходилось обращаться не один раз. По истечении небольшого времени по рассматриваемому курсу появилось много различных научных и учебных изданий.

Под руководством И.И. Разина несколько слушателей из учебных отделений, которым он читал курс, выполняли исследовательские работы по тематике курса. Используя полученные результаты своих исследований, они успешно защитили дипломные работы и были направлены в научно-исследовательские учреждения. К примеру, Соловьёв Юрий Степанович защитил диссертацию на соискание учёной степени доктора технических наук, до сих пор продолжает творческую работу в системе РВСН.

Рассматриваемый курс, в рамках реализации требований, предъявляемых к военным инженерам-баллистикам со специальностью «баллистика и стрельба», можно считать пионерным. Для слушателя Кострова этот курс, вследствие определённости (детерминистичности) основных его положений, являл собой пример строгой научности и законченности; экзамен по нему был сдан успешно.

Через непродолжительное время после выпуска из академии баллистических отделений (1964) Иван Иванович  был уволен в запас. На пенсии прожил сравнительно недолго (1907 – 1978).

Курс «Баллистическое обеспечение лётных испытаний ракет и КА» (экспериментальная баллистика ракет и КА) читал ст. преподаватель полковник Старовойтов Василий Семёнович, участник Великой Отечественной войны, выпускник Артиллерийской академии им. Ф.Э. Дзержинского. До этого работал на кафедре баллистики и аэродинамики (Якова Марковича Шапиро), очень тихий  в своём поведении, внимательный  и общительный педагог.

Было бы наивным  рассуждать о важности этого курса. Последующая практика создания и совершенствования ракетного вооружения в системе РВСН показала острейшую потребность в развитии данного курса.

Общая задача экспериментальной баллистики ракет (КА), как это следовало из учебной программы данного курса, заключалась  в  определении и анализе движения ракет (КА) по результатам его (движения) измерения и наблюдения. Общую задачу, как было сказано во вводной лекции, составляют частные задачи определения и анализа: движения центра масс ракеты (КА) – координат, скоростей и ускорений, в частности  прогнозирования его движения; движения относительно центра масс – углов угловых скоростей и ускорений; геометрических размеров, массы, распределения массы (тензора инерции); параметров системы управления и её элементов; возмущений, действующих на ракету (КА) – возмущающих сил и моментов, инструментальных и методических ошибок системы управления; характеристик точности отделения блоков от носителя, точности попадания в цель; максимальной прицельной (гарантированной) дальности ракеты или гарантийных запасов топлива ракеты-носителя КА.

Важная также задача экспериментальной баллистики заключается в обосновании требований к структуре, режиму функционирования и точности измерений движения ракет (КА) полигонных измерительных комплексов, в основе работы которых лежит широкий арсенал методов (физических принципов) траекторных измерений, а также  методов математической обработки измерений (математической статистики).

Учебника по данному курсу, как и по рассмотренным выше учебным курса, не было. В процессе чтения лекций были рекомендованы такие издания, как: Ведров В.С., Тайц М.А. Лётные испытания самолётов (1951); Шапиро Я.М. Расчёт траекторий баллистических снарядов по данным радиолокационных наблюдений (1961); Линник Ю.В. Метод наименьших квадратов и основы теории обработки наблюдений (1962); Кантор А.В. Аппаратура и методы измерений при испытаниях ракет (1963); Андерсон Т. Введение в многомерный статистический анализ (1963).

На занятиях у слушателей складывалось впечатление, что по этому курсу отчитываться будет весьма сложно. На вопросы, задаваемые слушателями, в большей части прибывшими из КВВА, которые были уже знакомы с подобным курсом, ответы были уклончивые. Но на экзамене, как это обычно и бывает в таких случаях, учебные отделения получили высокий средний балл.

На кафедре Василий Семёнович проработал недолго, по возрасту был уволен в запас.

Следует сказать отдельно сказать о кафедре аэродинамики, предмет изучения и исследования которой был традиционно тесно связан с предметом изучения и исследования кафедры внешней баллистики. Курс «Аэродинамика ракет» баллистическим отделениям слушателей читала доцент этой кафедры  к.ф.-м.н., доцент Карпович Елена Александровна, коллега и соавтор работ в области аэродинамики и газовой динамики известного учёного, австрийского эмигранта коммуниста Ф.И. Франкля, работавшего  в Артиллерийской академии им. Ф.Э. Дзержинского в период 1944 – 1950 гг. (за критику И. Сталина на  научном семинаре в 1950 году был исключён из ВКП(б) и сослан в Киргизию (г. Фрунзе). Издания — Франкль Ф. И., Карпович Е. А. Газодинамика тонких тел (1948), а также Франкль Ф. И. , Ильина А. А. , Карпович Е. А.  Курс аэродинамики в применении к артиллерийским снарядам (1952), Краснов Н.Ф. Аэродинамика тел вращения (1958), Мельников А.П. Аэродинамика больших скоростей (1961), Нильсен Д. Аэродинамика управляемых снарядов (1962) давали возможность существенно дополнять лекции, особенно в части сверхзвуковой и гиперзвуковой аэродинамики ракет и их головных частей.

Елена Александровна работала на кафедре баллистики и аэродинамики в период 1958 – 1960 гг., затем – с 1960 г. на кафедре аэродинамики, возглавляемые в указанные периоды Я.М. Шапиро, который в 1961г. был уволен в запас. Начальником кафедры аэродинамики был назначен д.т.н., профессор полковник Федотов Борис Николаевич. Иногда на практических занятиях Борис Николаевич подменял Елену Александровну. Со своими либеральными воззрениями, но принципиальностью и высокими требованиями  к обучаемым и качеству научных исследований, он умел, как никто другой, наладить со слушателями, можно сказать, товарищеские отношения. Коллектив кафедры при нём был очень сплочённым. Под научным руководством Бориса Николаевича и Елены Александровны некоторые слушатели баллистических отделений проводили научные исследования и в последующем защищали дипломные работы по тематике их кафедры.

Елена Александровна осталась в памяти как отлично знающий свой предмет, требовательный и справедливый педагог, вложивший большой труд и свои знания в дело подготовки военных инженеров-баллистиков.

Участие в Военно-научном обществе слушателей

Важной составляющей процесса формирования военного инженера-баллистика в академии была хорошо организованная научно-исследовательская работа слушателей. В академии в 1947 г. было образовано Военно-научное общество слушателей (ВНОС), первым председателем которого был избран участник Великой Отечественной войны, слушатель баллистического факультета Бусленко Николай Пантелеймонович, в будущем – член-корреспондент АН СССР (1966) (15.02.1922 – 25.02.1977). К слушателям, заинтересованным в выполнении этой работы, прикреплялись научные руководители из профессорско-преподавательского состава кафедр. В большей части темы и результаты исследований становились темами и результатами выпускных дипломных работ. А.В. Костров такую работу проводил, начиная со 2-го курса, под руководством начальника кафедры доктора технических наук, профессора Погорелова Дмитрия Алексеевича, который предложил на первом этапе исследований разработать методику численного (на ЭВМ) определения фундаментальной матрицы линеаризованной системы дифференциальных уравнений, соответствующей системе нелинейных дифференциальных уравнений, описывающей движение центра масс ракеты на активном участке траектории. Эти исследования заключались в обосновании способа численного построения матрицы линейно независимых решений линеаризованной системы дифференциальных уравнений с переменными коэффициентами. Эта матрица позволяет путём выполнения на ЭВМ операций умножения и сложения (интегрирования) рассчитывать отклонения параметров траектории (проекций векторов положения и скорости), обусловленные возмущениями начальных условий движения и внешними возмущениями, действующими на ракету. Результаты исследований обсуждались на научных конференциях слушателей. Проведенная работа позволила практически закрепить  понимание сущности метода малых возмущений (основного метода теории поправок в баллистике), широко используемого в задачах определения характеристик рассеивания ракет.

На старших курсах задачи исследований были более сложные. Они решались с использованием данных реальных пусков новых ракет, моделирования движения как на аналоговых, так и цифровых ЭВМ испытательного полигона. Слушатель Костров, например, с участием сотрудников полигона (во время плановой полигонной практики) выполнил исследовательскую работу по объяснению причин отклонения траектории полёта ракеты Р–36 (8к67) на активном участке траектории путём математического моделирования её возмущённого движения на ЭВМ, используя данные траекторных и телеметрических измерений. Результаты были включены в дипломную работу. Очень поощрялись, в основном морально, доклады о результатах исследований на научных конференциях.

О требованиях к качеству обучения в академии

Следует сказать о высоких требованиях к качеству обучения в АИА, сохранившихся, по-видимому, с «артиллерийских» времён деятельности этого классического военного инженерного учебного заведения. Конечно, переход академии (с 24 марта 1960 г.) к подготовке специалистов для вновь созданного вида ВС СССР — РВСН обусловил коренную перестройку учебного процесса и связанные с ней объективные трудности обеспечения высокого качества подготовки военных инженеров в начальный период.

Прибывшие из КВВА слушатели сразу же ощутили высокие требования при практическом изучении (август 1960 г.) на загородной базе академии в Балабанове ракеты Р-12 (8К63) и её стартового комплекса. Кстати, именно эти ракеты (с ядерными головными частями) в 1962 г. составляли большую часть ракет, доставленных (в соответствии с договорённостью Правительства СССР и руководства Республики Куба) на её территорию и обратно возвращённых во время разрешения Карибского кризиса 1962 года.

Высокие требования ощущались во всём, даже к форме одежды. Запомнилась проверка начальником Академии генерал-полковником артиллерии Одинцовым Георгием Федотовичем занятий по изучению Р12. Доброжелательно обращаясь к командиру учебного отделения ст. лейтенанту Кострову, Георгий Федотович сказал: «Скоро я увижу вас в настоящей форме одежды офицеров-ракетчиков. Такая разнообразная форма не способствует занятию серьёзным делом». Слушатели учебного отделения, прибывшие из КВВА, были кто в форме морской авиации (Костров), кто в форме армейской авиации (большинство), кто в форме войск связи. У слушателей АИА им. Ф.Э. Дзержинского была единая форма одежды – артиллерийская. Несмотря на действовавший приказ МО СССР, определяющий для слушателя высшего военного учебного заведения форму одежды войск, из которых слушатель прибыл (в КВВА поэтому вопрос унификации формы не возникал), через некоторое время все прибывшие из КВВА слушатели были переодеты в артиллерийскую форму.

Подготовка и защита дипломной работы

 Общий перечень тем дипломных работ составлялся по заявкам кафедр и утверждался заместителем начальника академии по учебной и научной работе. На кафедре список тем с указанием руководителей работ отрабатывался заблаговременно, обсуждался на заседании кафедры. Выбранная слушателем Костровым тема (руководитель – Д.А. Погорелов) относилась к проблеме модельного прогнозирования характеристик точности попадания ракеты (головной части) в цель, а именно к разработке методики расчёта отклонений точки падения головной части, обусловленных колебаниями гироскопов и уходом гиростабилизированной платформы (ГСП), с использованием численно определяемой на ЭВМ фундаментальной матрицы (ранее говорилось об этой матрице).

На подготовку и написание дипломной работы (слушатели баллистических отделений защищали дипломные работы, а не дипломные проекты, хотя не запрещалось защищать проекты, и даже на иностранном языке, такие случаи были) отводилось три месяца. Подготовить работу за этот срок, если не было задела, было очень трудно. Большая часть слушателей, как уже говорилось выше, в результате выполнения исследований во ВНОС имели заделы. Не участвовавших во ВНОС выручали руководители работ, «аварийно» назначаемые начальником кафедры. Не припоминаются случаи подготовки и защиты дипломных работ за пределами академии (в сторонних организациях). Подготовка и написание дипломной работы выполнялись в аудитории, традиционно используемой для этого. Конечно же, при том большом количестве слушателей-дипломников в аудитории возникали мешающие работе внутренние шумы. Ход выполнения работ регулярно и строго контролировался начальником курса и руководством факультета.

Готовность работы к защите определялась решением начальника кафедры (по представлению руководителя работы и результатам предварительной защиты на секции кафедры). У слушателя Кострова возникли трудности с комплектованием имеющегося расчётного и экспериментального материала, оказавшегося в большом объёме вследствие выполненных исследовательских работ в академии и на полигоне. Очень не хотелось, чтобы что-то пропадало! Но при этом нарушалось содержательное единство и целостность предмета исследования дипломной работы – возникала эклектичность. В результате консультаций с руководителем дипломной работы удалось, как казалось, избавиться от этого недостатка. В рецензии на работу, данной известным специалистом-баллистиком, не говорилось об этом недостатке, в ней был сделан вывод о возможности присвоения слушателю квалификации военного инженера-баллистика. Однако, после ознакомления с работой председателя подсекции Государственной экзаменационной комиссии к.т.н., доцента полковника Баринова К.Н. (представителя кафедры теории полёта ракет и космических аппаратов Военной инженерной академии им. А. Ф. Можайского) — он, вызвав слушателя, предложил исключить один из пунктов результатов дипломной работы. Предложение было принято, и в докладе Государственной экзаменационной комиссии (ГЭК) этот результат не упоминался.

На защите присутствовали Председатель ГЭК — начальник Главного штаба – первый заместитель Главкома РВСН генерал-полковник артиллерии Никольский М.А., начальник академии генерал-полковник артиллерии Одинцов Г.Ф., член ГЭК начальник учебного отдела академии полковник Межеков В.А. (диплом об окончании академии подписан именно этими должностными лицами), председатель подсекции ГЭК полковник Баринов К.Н., начальник факультета генерал-майор Честнов А.В., начальник кафедры (руководитель дипломной работы) полковник Погорелов Д.А., преподаватели кафедры. Можно было только догадываться, что цель такого представительного заседания ГЭК состояла в установлении факта, заслуживает ли слушатель Костров в дипломе об окончании академии с отличием приписки — «и с золотой медалью». Председатель ГЭК и начальник академии задавали по докладу защищающегося в основном вопросы, связанные с боевым применением РВСН, председатель подсекции – по теме дипломной работы, начальник факультета – вопросы, касающиеся эксплуатации ракетных комплексов. Валерьян Алексеевич Межеков вопросов не задавал, но после защиты подошёл и сказал: «Так держать!». В протоколе заседания ГЭК было записано: «Признать дипломную работу… выдающейся». Тем не менее, как уже говорилось выше, приписка в дипломе об окончании академии — «и с золотой медалью» не состоялась.

Второе  голосование по вопросу отправки   решения партийного собрания в ЦК КПСС

Нельзя не вспомнить о том, что слушателю Кострову А.В. непосредственно перед выпуском из Военной инженерной академии им. Ф.Э. Дзержинского (так стала называться с 1963 года АИА им. Ф.Э. Дзержинского) пришлось второй раз в жизни голосовать на партийном собрании по принятию решения, направляемого в ЦК КПСС. Слушатели выпуска 1964 года трёх командно-инженерных учебных отделений (столько же было и инженерных отделений) баллистического факультета, зная, что их дипломы об окончании академии будут отличаться от стандартных инженерных дипломов общесоюзного образца, а именно в графе «специальность» будет фигурировать словосочетание «командно-инженерная», а в графе «квалификация» — «командир–инженер–электромеханик», поставили вопрос на партийном собрании курса о несогласии с таким определением специальности и квалификации. Большинство из них считало излишней запись слов «командно-» и «командир-». Заметим, «за» голосовал и слушатель командно-инженерного отделения майор Яшин Ю.А., в будущем — генерал армии, талантливый командир-ракетчик (12.02.1930–30.07.2011, похоронен на Троекуровском кладбище в Москве). Теперь уже в качестве регулятора выступил политотдел ВИА им. Ф.Э. Дзержинского. Слушатель Костров, как и многие другие слушатели баллистических инженерных отделений, проголосовал против исключения вышеуказанных слов. Большинство проголосовало «за». Решение партсобрания направили в ЦК КПСС. Результат опять оказался неутешительным: наименования специальности и квалификации изменены не были, в состоянии неопределённости с назначением на должности оказались члены партбюро и инициаторы, некоторые получили переназначение (конечно же с понижением). Судьба секретаря партийной организации ст. лейтенанта Дружкова Георгия Дмитриевича оказалась трагичной: в скором времени разбился на мотоцикле по месту последующей службы.

В 1967 году в Академии был создан командный факультет (реорганизованный с 1 сентября 2010 г. в командно-инженерный факультет в соответствии с директивой начальника Генерального Штаба Вооружённых Сил Российской Федерации № 314/10/2542 от 12.07.2010 г.). Ко времени создания командного факультета были подготовлены основы научно-учебной базы обучения командиров-инженеров, в частности, изданы учебник «Теория эффективности ракетно-ядерных ударов» (под ред. проф. А.А. Червоного), научный труд «Ракетные операции» (рук. генерал-лейтенант С.А. Торкунов), наставление «Боевые действия РВСН» (армия, корпус, дивизия»), а также соответствующие методические пособия.

Понятие «баллистический факультет» фактически оказалось исключённым из делового оборота – такого факультета просто не стало. Всё говорило об утверждении и развитии в РВСН института командиров, имеющих инженерное образование.

Назначение по окончании академии: согласиться на должность преподавателя или адъюнкта?

В конце 1963 г. состоялся разговор с начальником кафедры полковником Червоным А.А., который сказал: «Преподаватели кафедры В.М. Сак и В.М. Гаврилов рекомендуют вас как кандидата на поступление в адъюнктуру при нашей кафедре. Я не возражаю. Как вы смотрите на это?». Слушатель Костров поблагодарил за доверие и сообщил, что подобное предложение ему сделано начальником кафедры теории полёта ракет и космических аппаратов полковником Погореловым Д.А., на которое дано согласие.

Незадолго до защиты дипломной работы Д.А. Погорелов сказал: «Кафедре нужны преподаватели. Вы согласны с назначением вас после окончания академии на должность преподавателя? Должность преподавателя имеет преимущества по сравнению с должностью адъюнкта. На раздумье — два дня». Через два дня слушатель ответил, что лучше бы поступить в адъюнктуру и защитить диссертацию, ведь на должности преподавателя всё равно надо будет иметь степень. На этом разговор закончился. После защиты дипломной работы и сдачи государственных экзаменов Дмитрий Алексеевич вызвал и официально сообщил: «Ну что же, получается по-вашему. Назначить вас на должность преподавателя нельзя  – у вас нет московской прописки. Так что ещё три года побудете в переменном составе академии. Начинайте готовиться к вступительным экзаменам в адъюнктуру». Честно говоря, это сообщение обрадовало, хотя и отодвигало присвоение воинского звания «майор» на срок обучения в адъюнктуре (три года).

Вступительные экзамены в адъюнктуру были сданы успешно, в особом порядке был отмечен экзаменационной комиссией (по содержательности ответов экзаменуемого) экзамен по марксистско-ленинской философии.

Длинный и, можно сказать, изнурительный этап в жизни в большей части был пройден. А. Костров с женой Люсей и дочкой Ирой отправился проводить отпуск у родителей Люси, проживающих в г. Черновцы.

На приёме в Кремле в честь выпускников военных вузов — 1964 

В день приёма (конец июня 1964 г.) для участников приёма от академи был объявлен сбор в 6.00 во внутреннем дворе академии. Температура в дневное время на улице – выше 30 С. Форма одежды – парадная. Начальник академии разрешил находиться в рубашках. Отлучаться можно было только в туалет. И так — до 17.00. В 17.00 строем отправились в Кремль пешим ходом — Кремль рядом. В Кремле тоже пришлось находиться в длительном ожидании. В кремлёвской курительной комнате нежданно-негаданно встретился с дважды Героем Советского Союза генерал-майором авиации Попковым Виталием Ивановичем, бывшим командиром 24 гвардейской истребительной авиационной дивизии, давшим «добро» лейтенанту Кострову на самостоятельное пилотирование истребителем МИГ-17 и участвовавшим в его устройстве в винтомоторной авиации. Подойдя к нему, представился: «Здравия желаю, товарищ генерал, — инженер-капитан Костров. Вы дали мне в Мамонове разрешение на самостоятельное пилотирование МИГ- 17-ым». Было ощущение, что он пытается вспомнить этот случай. Сделав задержку, спросил, обращаясь на «ты»: «С какой стати ты в артиллерийской форме?» (он был по-прежнему в форме генерала морской авиации). Пришлось кратко рассказать про свою историю преобразования из лётчика в ракетчика, после чего он  спросил, — нет ли желания снова одеть форму морской авиации. Нетрудно было догадаться, что он имеет в виду. Пришлось сказать, что принято решение поступать в адъюнктуру Академии им. Дзержинского. В конце разговора Виталий Иванович пояснил, почему он здесь оказался, — в связи с успешным окончанием  Военной академии Генерального штаба. На этом расстались. Поступила команда войти в зал.

В 19.00 на сцене зала (то ли Андреевского, то ли Александровского), в котором проходила официальная часть приёма, появились члены Правительства СССР во главе с Первым секретарём ЦК КПСС, Председателем Совета Министров СССР Никитой Сергеевичем Хрущёвым. Запомнилось, что Никита Сергеевич был одет очень просто: на нём был светло-серого цвета костюм, сильно помятый, по-видимому, из хлопчатобумажной или льняной ткани. Выглядел он сначала усталым. Свою речь начал, предупредив журналистов, что разговор – не для печати, с угроз в адрес стран империализма и особенно в адрес Соединённых Штатов Америки. Постепенно оживлялся, потрясая кулаками, длительно говорил о могуществе Вооружённых Сил СССР и стран Варшавского договора, употребляя свою поговорку — «если потребуется, то мы покажем им кузькину мать». После его речи выступили два выпускника и представитель профессорского состава, заверившие Партию и Правительство в готовности выполнить любые поставленные задачи. Затем Никита Сергеевич пригласил всех присутствующих пройти в Георгиевский зал со столами, накрытыми разнообразной и вкусной едой, спиртными и винными напитками. Есть очень хотелось – не было ни обеда, ни ужина. На пути к столам складывалось впечатление, что на них очень много бутылок с коньяком и водкой. В действительности оказалось не так. Как потом объяснили, опытные посетители подобных приёмов, большие любители выпить очень ловко уносят бутылки с коньяком на свои столы до того как у столов окажутся новички-участники приёма. Угощение проходило в банкетной форме «А ля Фуршет» (стоя).

Первый тост провозгласил Никита Сергеевич, затем министр обороны Маршал Советского Союза Малиновский Родион Яковлевич. После этих тостов  последовали тосты космонавтов, других почтенных участников приёма. Уже после первых трёх-четырёх тостов, провозглашённых стоящими за «верховным столом», поддерживать тосты рядовым участникам приёма оказалось нечем. Пришлось просить официантов принести ещё спиртных напитков, которые очень внимательно выслушивали и вежливо раскланивались, но просьбы не исполняли.

После одного из тостов к А. Кострову подошёл Председатель ГЭК генерал-полковник Никольский Михаил Александрович (непосредственный участник Советско-финской (1939-1940) и Великой Отечественной войн (1941-1945), первый начальник Главного штаба РВСН, 13.11.1901 — 24.02.1988, похоронен на Кунцевском кладбище в Москве) и попросил извинения (по-видимому, на таких приёмах сглаживается субординация между начальниками и подчинёнными) за то, что ему не удалось, как председателю ГЭК, исключить полученную в КВВА зачётную оценку «хорошо» по теоретической механике из приложения к диплому об окончании академии. Он сказал, что против этого выступили юристы Министерства обороны. Такое отношение генерал-полковника, сына дьякона, оставило неизгладимый отпечаток в памяти А. Кострова.

Приёмдлился около часа, участники организованно вышли из Кремля с торжественно-приподнятым настроением и желанием (многих участников) дополнительно перекусить.

 

 

(14)

Выпуск инженерных учебных отделений баллистического факультета ВИА им. Ф.Э. Дзержинского, 1964. Первый ряд, слева направо: нач. кафедры баллистики полковник Погорелов Д.А., зам. нач. факультета по политической части полковник Чумак В.М., нач. кафедры оперативного искусства и боевого применения ракетной техники генерал-лейтенант Торкунов С.А., нач. факультета генерал-майор Честнов А.В., нач. академии генерал-полковник артиллерии Одинцов Г.Ф., зам. нач. академии по учебной и научной работе генерал-лейтенант Солодов А.В., зам. нач политотдела академии полковник Осипов А.А., зам. нач. академии по МТО Герой Советского Союза генерал-майор Карсанов К.Д., нач. учебного отдела академии полковник Межеков В.А. Выпускник по каф. баллистики Костров А.В. в верхнем ряду, крайний справа

 
 

(15)Костров А.В. с женой Люсей (годы адъюнктуры на кафедре Д.А. Погорелова (науч. рук.)), 1965 (в гостях у Косаревых Фёдора и Нины в Болшево)

 
 

(16)Со школьниками подшефной школы на Таганке и их преподавателем по физической и начальной военной подготовке после проведения полевых занятий представителями ВИА им. Ф.Э. Дзержинского: Костров А.В. (рук. группы представителей) — 1-й ряд, 3-й справа; Горченко Л.Д. — 1-й ряд, крайний слева; Разин К.Р. — 1-й ряд, 2-й слева; Пичугин М.Т. — 1-й ряд, 3-й слева. Подмосковье, июнь -1968

 

Кафедра баллистики ВИА им. Ф.Э. во главе с Д.А. Погореловым (в центре), А.В. Костров - последний ряд, в проёме двери, 70-десятые годы

Кафедра баллистики ВИА им. Ф.Э. Дзержинского во главе с Д.А. Погореловым (в центре), А.В. Костров — последний ряд, в проёме двери, 70-десятые годы

 
 

(17)Строгов В.Н. (со второй женой, Клайпеда, 1971) — отец Кострова А.В. (Строгова), писавшего в анкетах, что связей с отцом с 1938 г. не имеет (Костров — фамилия деда (отца матери), принята с 1-го класса школы)

 
 

(18)Годы поиска нового научного результата в модельном эксперименте на аэробаллистической трассе (АБТ) — аэробаллистическом полигоне. Кафедра баллистики Академии им. Ф.Э. Дзержинского, 1980

 
 

(19)… с мамой — Строговой Марией Алексеевной на «заваленке» родительского дома, г. Калинин, август 1981

 

New

Полковник Костров А.В. и двоюродный брат, главврач, главный стоматолог в г. Владимире — Лоллин Валентин Алексеевич в родительском доме, выросшие в семье деда Кострова Алексея Петровича, основателя родительского дома, кузнеца, 1-го председателя колхоза в дер. Косковская Горка, апрель 1982, г. Калинин

 
 

(20)80-е годы активной исследовательской работы в области аэробаллистики. Костров А.В. за рабочим столом с Альфой (ул. Шверника, Москва)

 
 

(21)Подготовка эксперимента на АБТ по воспроизведению импульсного (лазерного) воздействия на движущуюся физическую модель снаряда — рук. Костров А.В. (слева), Шепелев Н.Е., Родионов В.Н., Тамаров В.П., 1982

 

1984

А.В. Костров (справа) и рано ушедший от нас каперанг А.П. Кульков (одноклассники Рамешковской СШ), на квартире Костровых, Москва, 1984 (последняя встреча)

 

1985

А.В. и Л.М. Костровы — поклонники великого непреклонного поэта и писателя на лермонтовской площадке в Кисловодске, 1985

 

Фото Кострова А.В. Зять А.В. Ткачёв с дочкой Настенькой, г. Калинин,  горсад, вид на старый мост через Волгу и Заволжье, 1986

Фото Кострова А.В. Зять А.В. Ткачёв с дочкой Настенькой, г. Калинин, горсад, вид на старый мост через Волгу и Заволжье, 1986

 

В Твери тоже бывает  тепло. А.В. Костров  с уважаемым соседом по 3-му проезду Красина фронтовиком в ВОВ Сергеем Ивановичем Соловьёвымев, 1991

В Твери тоже бывает тепло. А.В. Костров с уважаемым соседом по 3-му проезду Красина фронтовиком в ВОВ Сергеем Ивановичем Соловьёвым, 1991

 

(22)С дочкой Ирой и внучкой Настей, 2005 (Сколковское шоссе, Москва)

 
 

(23)С дочкой Оксаной и внучкой Олесей, 2005 (Сколковское шоссе, Москва)

 
 

(24)ЦСИ ГЗ МЧС России. Годы работы (отв. исполнителем) над 1-м изданием 4-томного труда Гражданская защита. Энциклопедия/ Под общ. ред. С.К. Шойгу

 

BBK DIGITAL CAMERAС Люсей (в браке с 1958 г.) на даче, август 2012

 

(26)ВНИИ ГОЧС. Ведущий научный сотрудник Костров А.В. на рабочем месте. Задача — совершенствовать право и законодательство в области гражданской обороны и защиты населения и территорий от чрезвычайных ситуаций, февраль 2013

 

(27)Поздравление с 80-летием начальника ВНИИ ГОЧС профессора Акимова В.А.

 

(28)Поздравление с 80-летием главного научного сотрудника ВНИИ ГОЧС, члена экспертного совета ВАК РФ профессора Севрюкова И.Т.

 

(29)Поздравление с 80-летием научного редактора издательства «Недра» кандидата технических наук Мардюка А.М. – дипломника Кострова А.В. и соавтора его отдельных научных статей

 
 

(30)Поздравление с 80-летием коллеги Климачёвой Н.Г. – помощника в подготовке макета и соавтора статей 1-го издания 4-томного труда «Гражданская защита. Энциклопедия»

 
 

(31)Поздравление с 80-летием дочери Оксаны

 
 

(32) Поздравление с 80-летием от сотрудников родного отдела его начальника Азанова С.Н.

Новый год 2015

А.В. и Л.М. Костровы с дочерью Оксаной и внучкой Олесей Глущенко в московской квартире (Сколковское шоссе), 2 января 2015 г. Проблемы страны — наши проблемы. Девиз тот же: «Бороться и искать, найти и не сдаваться».